— Я мог бы купить лошадей, — предложил полукровка. — Хотя, признаюсь, верховая езда никогда не входила в число моих любимых занятий.

— Уин, — я церемонно приложил ладонь чуть повыше кармана для часов. — Я мог бы прочитать длинную лекцию о сравнительных достоинствах и недостатках различных средств передвижения по Пограничью, но времени у нас немного, а посему очень прошу тебя — просто поверь мне на слово.

— Верю, — серьезно сказал Уин. — Мы ведь партнеры, не так ли?

— Партнеры, — согласился я.

«В предутренний час, когда языки тумана, в последний раз коснувшись черных скал, потянулись прочь от берега, белопарусный корабль возник из серой мглы. Легли на влажный песок резные доски сходен, и звонко простучали по ним копыта единорога, чья шелковистая шерсть источала волшебное сияние. А на спине его восседала прекрасная эльфийка в блистающих доспехах, и зеленый плащ струился за ней…»

Так бы начал свою речь старый зануда Вальери, если бы вдруг воспылал желанием сделать из этой истории одну из своих заунывных баллад. Только желание у него такое никогда не возникнет — старый лентяй и ногтем не пошевельнет без королевского указа или не менее королевского задатка. Ну и ладно. Как говорят в таких случаях люди — не больно-то и хотелось. Тем паче что происходило все вовсе не так.

Никакого белопарусного корабля, конечно, и в помине не было. Все четырнадцать королевских ниэлей порхают, как прилежные пчелки, между Шанхаем и лондонскими доками, вызывая своими изящными очертаниями зубовный скрежет владельцев чайных клиперов. И приносят каждым рейсом очередную толику презренного желтого металла в королевский сундук. Неизвестно, откуда у его Светлого Величества прорезалась такая тяга к низменному торгашеству. По моему мнению — которое, впрочем, никому не интересно, — без толики гномьей крови здесь не обошлось. Просто род Фелеаноров имел куда больше возможностей неторопливо и вдумчиво, как и подобает истинным эльдарам, ознакомиться с хранимыми в Синей Башне летописями, что было недоступно всем прочим родам. Кто бы сомневался, что после подобных изысканий на Высоком Троне в блеске и славе окажутся именно чистокровные Перворожденные — в отличие от прочих претендентов, в предках у которых «вдруг» оказывается то гном, то фэйри… а одной принцессе достался человек. Спасибо хоть не орк или тролль.

Разумеется, ради такой принцессы никто не будет отвлекать корабль от действительно серьезного дела. Старейшины в Совете могут хоть сутками напролет талдычить о важности Миссии — их Светлое Величество, как говорят в таких случаях люди, чихать на них хотел. Ах, у вас Великая Миссия — так нате вам для нее принцессу, правда, не совсем первосортную, но вполне пригодную к употреблению, а в придачу к ней королевское благословение. Но о корабле даже заикаться не смейте. И о единороге тоже. Вы хоть представляете себе, сколько стоит его рог на аукционе в Сити?

А посему на американский берег я сошла не по любовно выточенной моими сородичами досточке, а по железному трапу, спущенному с борта новенького парохода-трансатлантика «Германик». Да, конечно, я преотлично знала, что эти пароходы — уродливый плод союза людей и гномов, железные монстры, грубо вспарывающие своими винтами океанские волны, а вид их труб, извергающих искры и дым, и вовсе должен повергнуть истинного Перворожденного в священный трепет.

Чего я не знала — так это того, что в каюте первого класса будет горячая вода и ванна, в которую эту воду можно налить. Что, несмотря на инкогнито, вокруг меня будут постоянно виться полдюжины воздыхателей, готовых по первому же движению бровей прыгнуть за борт в поисках ракушки со дна морского. Признаюсь, для принцессы, которую половина слуг во дворце — то есть, конечно, не слуг, ибо истинный эльдар никогда не опустится до участи слуги, а королевских почитателей, — старалась не замечать до крайних, дозволенных приличиями, пределов, такое отношение было не лишено приятности. Ну а если мне все же надоедало людское общество, достаточно было лишь подать знак Юлле — и я могла сколь угодно в одиночестве наслаждаться седыми волнами, соленым ветром и теплым, уверенным рокотом железного чудища под ногами.

Сейчас Юлла стояла в двух шагах от меня, бдительно надзирая за перегрузкой нашего багажа в присланный из отеля экипаж. Особого труда ей это не составляло — несмотря на царящую у пристани толкотню, вокруг нас без всякой магической помощи образовалось пустое пространство, причем у Юллы оно было на добрых два локтя больше. Я не обижалась — обычных эльфов местные жители наверняка должны были видеть хотя бы на картинках, а вот темную полуэльфку с великанской родней явно встречали впервые. К тому же манера моей спутницы прятать правую руку под плащом, под черными складками которого явственно угадывалось нечто угловатое, и тяжелый взгляд ее желтых глаз способствовали тому, что вокруг нас пока не собралась толпа зевак.

Я же, в свою очередь, с любопытством разглядывала все вокруг.

Меня всегда поражали человеческие города. Я могу понять прагматиков-гномов, которые не приступят к возведению своих подземных чертогов, не распланировав их предварительно до последнего камушка. С эльфами такое невозможно — ни один Перворожденный не потерпит ничьих приказов в столь важном деле, как создание жилища. Максимум, на что он способен, — это прислушаться к советам… или сделать вид, что прислушивался. В одном не приходится сомневаться, его делони либо органично вольется в общую гармонию каллингое, либо сгорит вместе со своим безутешным создателем — но непременно ярким белым пламенем. Люди же…

Это выглядело, словно какой-то очень юный бог вывалил на землю мешок пустых спичечных коробков, слегка разровнял образовавшуюся кучу, а потом, внезапно охладев к своей забаве, умчался прочь по своим божественным делам. Коробки же обнаружило одно экзотическое — с разноцветными брюшками — племя муравьев, не умеющих строить нормальные муравейники. Они замостили щели между коробками песком, выложили соломенные тротуары, заткнули дыры в коробках кусочками стрекозиных крыльев — но ничего не сумели поделать с тем, как коробки были рассыпаны изначально. Восхитительная симфония Хаоса… от которой у меня, похоже, начала кружиться голова.

Впрочем, нет — простое лицезрение домов, домишек, лачуг и хибарок вряд ли довело меня до такого состояния. Но мы были в порту, а это, среди прочего, означало жутчайшую какофонию как звуков — от лошадиного ржания до пароходных гудков, — так и запахов. Среди запахов преобладали «ароматы» навоза, немытого — причем весьма продолжительное время — человеческого тела и рыбы. До этого дня я и представить себе не могла, что рыба может издавать подобное амбре, разве что в качестве защитной меры — этот запах вполне способен был заставить любую чайку вывернуться наизнанку.

Сознание я не потеряла. Валиться без чувств на отходы конюшни и сосновую щепу недостойно ее высочества. Я всего лишь слегка прикрыла глаза и качнулась чуть вперед — этого оказалось вполне достаточно для того, чтобы Юлла в тот же миг оказалась за моей спиной.