Черные глаза Аида она не видела — да и не хотела их видеть. Ей вполне хватило быстрого взгляда на его посеревшее, с закушенными от боли губами лицо.

— Какая миленькая, — Кер, или то, что было Кером, растянуло губы в новой, совсем нечеловеческой улыбке. Кора впервые оказалась так близко, чтобы разглядеть эту гримасу в подробностях, сквозь мутное стекло все было вовсе не так ужасно.

— Уходи, — сорвалось с губ Аида с очередным судорожным выдохом. Его рука соскользнула с её спины.

Кора незаметно нащупала бластер в кармане.

— Надо же, ты так любишь его, что готова пожертвовать жизнью?.. — дуло бластера Кера смотрело ей между глаз. Потом он слегка повел рукой, нацелеваясь на её ухо.

Глядя в глаза маньяка, Кора на ощупь нашарила руку Аид и прижала к себе так, чтобы он коснулся бластера в кармане. Его дыхание чуть сбилось, а пальцы, как она чувствовала, торопливо ощупали ствол сквозь ткань.

— Да я вижу его второй раз в жизни! — возмущенно сказала Кора в лицо Кера. — Да как вы вообще посмели предположить?!..

Аид одним быстрым движением вытащил бластер из кармана Коры и выстрелил поверх её головы.

Пробирка в руках маньяка разлетелась сотней стеклянных осколков; отчаянно вскрикнули сзади (Кора узнала голос Адриана); второй лазерный луч с ошеломляющей точностью попал в бластер Кера, и металл расплескался, как ствол пластмассовой пальмы; Кора вцепилась в мундир Аида, гадая, когда сообщники Кера начнут палить по нему; сам Кер шарахнулся назад, третий выстрел попал в стену, но четвертый нашел свою цель, и маньяк тяжело шлепнулся на пол; и, наконец, дверь распахнулась, и в рубку ворвались вооруженные люди, возглавляемые Аресом.

— Сдавайтесь, вас никто не тронет! — крикнул тот, буквально снося голову одному из головорезов короткой очередью.

Оставшиеся в живых побросали оружие и попадали на колени.

Кора скатилась с Аида — тот выпустил бластер и, кажется, потерял сознание — и тихо, нервно засмеялась.

Она стояла на коленях и смеялась, смеялась, смеялась, пока все не закончилось, и её плеча не коснулась рука непонятно как оказавшегося здесь Гермеса.

— Молодец, малышка, — успокаивающе сказал он, помогая ей встать на ноги.

Оглядевшись, она увидела три трупа, четырех нервно переговаривающихся офицеров, Адриана, которого почему-то уводили в наручниках (собратьев Кера, видимо, уже увели), и двух медиков, поднимающих Аида на носилках.

— Пожалуйста, — пробормотала Кора, бросаясь к ним, чтобы увидеть, как он.

Штурман лежал неподвижно, с закрытыми глазами, но когда Кора отчаянно вцепилась ему в руку, его веки дрогнули:

— Я горжусь тобой, — тихо сказал он. — Молодец. Если бы не ты, мне пришлось бы… — он не договорил: медики подняли носилки, и от рывка его рука выскользнула из её пальцев, а черные глаза заволокло туманом забытья.

Медики тут же поставили носилки, откуда-то выскочил Асклепий, заорал на них и склонился над штурманом, оттеснив Кору. Та отступила назад, не зная, что делать, но рядом снова оказался Гермес, деловитый и собранный.

— Дядюшка имел в виду, — сказал он, — что если бы ты не влезла, ему пришлось бы использовать свою силу. И мы получили бы гору трупов, своих и чужих.

— А… — начала Кора, оглядываясь по сторонам. В её голове было столько вопросов, что она никак не могла сформулировать более важный. Почему десант Ареса оказался в рубке так быстро, неужели И-Игорь сумел передать сообщение за какие-то десять минут? Почему старпома Адриана уводили в наручниках? Что теперь делать с инопланетной заразой? Что будет с оставшейся командой с исследовательского корабля? Стоит ли Коре идти в карантин, или уже смысла нет? Как тяжело состояние штурмана? И ещё много, много вопросов.

— Если тебя беспокоит, почему дядюшка выстрелил в пробирку, есть несколько вариантов, — сказал наконец Гермес. — Или Кер блефовал, что вряд ли, или…

— Там не было жизни, — донеслось от носилок, почему-то голосом Асклепия. — Он говорит, что не почувствовал в ней жизни.

— Значит, бациллы сдохли, — без особого энтузиазма сказала Кора, рассматривая свой пропитанный чужой кровью халат. — Но если зараза передается воздушно — капельным, а у нас зараженный экипаж полчаса по звездолету скакал…

— Не беспокойся раньше времени, Кора, — успокоил её Гермес. — Мы действительно не знаем, как оно передается, но теперь в нашем распоряжении куча трупов и несколько живых… носителей. Или не носителей, может, носителем был только Кер и тот кретин на корабле, который ходил без шлема. Две недели тебе придется провести в карантине у Асклепия, но сначала я попросил бы тебя рассказать, что здесь произошло.

Кора неопределенно дернула плечом и стянула пропитанный кровью халат. Кровь штурмана почем-то казалась немного другой — не такой темной, как кровь медиков, погибших в посадочном отсеке, с каким-то золотистым отливом. Она в очередной раз подумала, что слухи о не совсем человеческом происхождении дружной семейки Кронидов могут оказаться правдивыми. По крайней мере, до этого Кора не слышала, чтобы несчастный, в которого попали из плазменной винтовки, не просто не умер от болевого шока, но был в состоянии разговаривать и стрелять.

Кора неловко отвернулась, почувствовав, что глаза наполняются слезами, и чуть не пропустила тяжелые шаги за спиной.

— Да что здесь произошло?! Кора! С тобой-то что?

Девушка вздрогнула, ощутив тяжелое прикосновение металла к своёму плечу, и обернулась к Танату. Тот стоял, укрывая её левым крылом, и пристально разглядывал Гермеса, словно тот мог дать ответы на все вопросы.

— Все хорошо, — прошептала Кора, неловко отодвигаясь из — под крыла. — Все в порядке, — она закрыла лицо руками. — Простите.

Кто-то — она так и не поняла, кто — посадил её в вертящееся кресло, сунул в руки стакан с водой, но она не пила — так и держала его в руках, пока пелена перед глазами не отступила. Та долго не хотела отступать, и Коре пришлось три раза напомнить себе, что она не настоящая, следовательно, не имеет никакого права ни реветь при всех, ни чувствовать чужую боль как свою.

Немного успокоившись, она принялась разглядывать строгую и аскетичную обстановку рубки — огромные окна в звездную тьму, экраны компьютеров с бегущими строками непонятных данных, какими-то чертежами углов, сложными расчетами, с которыми то и дело сверялись оставшиеся в рубке офицеры, множество сложных и непонятных приборов, кнопок и рычагов, очевидно, для ручного пилотирования, и какое-то даже подобие штурвалов в количестве трёх штук (по крайней мере, Кора представляла штурвал именно так). Какое-то время Кора присматривалась к экранам (ее как раз посадили перед одним из них), но потом поняла, что для того, чтобы разобраться, что на нём написано,