Таким образом, требовалось определиться с направлениями поисков выхода и, значит, обследовать местность. Но проблема заключалась в том, что все контуры островов, особенно мелких, на карте изображались очень схематично. Поэтому даже если определить форму куска суши, сказать с уверенностью, где на карте он сейчас находится, Богдан бы не смог. Только по относительно крупному острову он как-то смог бы судить о месте, где оказался.

В любом случае, только после приблизительной начальной ориентировки можно строить хоть какие-то примерные планы действий. Поэтому он решил, не откладывая дела в долгий ящик, отправиться на разведку, а заодно постараться найти воду и, конечно, пропитание.

Прежде всего Богдан достал счастливо захваченный им кусок шнура и привязал лучемёт к поясу, оставив свободным отрезок длиной сантиметров шестьдесят, на манер ремешка, которым пистолет пристёгивается к кобуре. Мало ли, что может случиться, а выронить и потерять оружие ему совершенно не улыбалось.

С лучемётом в руке он подошёл к опушке леса и всмотрелся в чащу. Днём лес совсем не казался непроходимым, но представлял собой странную смесь растений, слабо сочетаемых друг с другом на первый взгляд.

Было много незнакомой растительности, которая, впрочем, вполне могла быть земной, только произрастающей в тропической зоне, а потому Богдан мог не встречать эти растения даже на картинках. Как бы то ни было, он узнал бамбук, фикусы, финиковые пальмы, эвкалипты, орешник, папайю, апельсиновые и лимонные деревья, которые соседствовали с дубами, соснами, ольхой и даже редкими берёзками, частично увитыми ползучими растениями. Подлесок был местами чахлый, местами, особенно на участках хвойной растительности, достаточно густой. Землю покрывал смешанный ковёр из опавших иголок, листьев и довольно высокой травы. К счастью, лес этот не был в полном смысле тропическим, иначе пробираться сквозь заросли было бы куда сложнее.

К большому сожалению Богдана, деревьев дедае пока не попадалось. Однако и так становилось ясно, что голодная смерть здесь не грозит, поскольку апельсины, лимоны и финики были налицо. Плодов папайи Богдан никогда не пробовал, но где-то читал, вроде бы, что они напоминают по вкусу дыню: недаром папайю называют ещё дынным деревом.

Богдан постоял на опушке, всматриваясь в заросли, подсвеченные солнцем. В ветвях деревьев копошились птицы, издавая самые разнообразные, но слишком громкие или неприятные звуки. Какой-то более крупной живности не наблюдалось – впрочем, это не означало, что её тут нет вовсе.

Осторожно пройдя метров двадцать в глубь леса, Богдан сорвал несколько плодов с дерева, напоминавшего апельсиновое. Плоды и оказались чем-то вроде апельсинов – не слишком крупных, но вполне сочных и приятных как на запах, так и на вкус. Таким образом, вопрос с жаждой и кое-какой едой на первое время был решён, и молодой человек заметно повеселел, впившись зубами в сочную мякоть. Несколько плодов он на всякий случай распихал по карманам.

Подумав, Богдан решил продолжить разведку, двигаясь вдоль берега океана – на открытом месте безопаснее, да и, в конце концов, ему в первую очередь важны размеры и форма острова, если считать, что он всё-таки на клочке суши в Торцевом океане. На гранях планеты тоже имелись обширные водные пространства, но, принимая во внимание вид плоского океана и его размеры, вряд ли он попал именно на одну из граней – там было не так много настолько обширных водных пространств. Правда, на грани его шансы возрастут: там есть известные точки, ведущие во дворец.

С другой стороны, в местах, где живут люди, наверное, опаснее всего находиться. Например, вполне можно попасть на земли рабовладельцев или в какое-то иное общество с примитивной и жёсткой социальной иерархией, что сулит немалые проблемы пришельцу. А на Смешанной грани, где, как уже знал Богдан, были элементы азиатской, европейской, африканской и даже древнегреческой и индейской цивилизаций вообще сложно предугадать, чего ждать. Да и грань динозавров не сулила лёгких путей.

Он вздохнул: ну что заставило его залезать на этот чёртов постамент? Впрочем, теперь сожалеть поздно. Хорошо хоть многие языки народов на гранях он выучил.

Прежде, чем двинуться в пеший поход вдоль берега, Богдан срезал молодую берёзку и выстругал нечто среднее между посохом и дубинкой длиной метра полтора. Полевой нож резал древесину, как ножницы бумагу. Кроме того, из стебля бамбука он изготовил примитивное копьё, сформировав остриё наподобие среза иглы шприца и немного опалив его на огне. Вполне возможно, в не слишком серьёзных ситуациях такое простое оружие поможет сэкономить драгоценные заряды лучемёта.

Вскоре Богдан оказался там, где обрыв переходил в пологий спуск, выводящий на каменистый пляж. Шагать по крупной гальке среди скалистых обломков было не слишком удобно, однако выбора не оставалось, и Богдан двинулся вдоль кромки прибоя, который сейчас был очень слабым ввиду практически отсутствующего волнения на море. Вполне возможно, что в ветреную погоду здесь разбиваются огромные волны, но сейчас ласковая вода лишь лениво шевелила мелкую гальку у берега.

Богдан всполоснул липкие от апельсинового сока руки и попробовал воду на вкус. Она оказалась очень чистой, но солёной, поэтому утолять ею жажду не стоило.

Он в который раз посмотрел на море. И здесь вдали виднелись какие-то образования – очевидно, острова. Судя по расстоянию, в этом направлении до ближайшей суши было гораздо дальше.

На берегу среди камней кое-где можно было заметить пучки водорослей и ракушки, выбрасываемые морем – самое обычное явление. Таким вполне мог быть берег где-нибудь на черноморском побережье Кавказа в районе Гагр или Сухуми, где в основном все естественные пляжи тоже галечные. Единственное, что мешало думать так здесь – странное для Чёрного моря жёлтое небо. Впрочем, на его фоне ярко-зелёная растительность леса смотрелась очень живописно.

Среди скал гнездились птицы, напоминавшие чаек, а возможно, это и были чайки. Они с криками носились над водой, выхватывали из волн что-то съедобное и уносились к берегу. Впрочем, пернатых было не так много, и никакого «птичьего базара» и шума в этих местах не слышалось.

Богдан подобрал ракушку, которая не слишком высохла, и осмотрел её содержимое. Между створок прилепился крупный моллюск, которого вполне можно запечь или даже съесть сырым. Впрочем, парень ещё не настолько оголодал, чтобы поглощать моллюсков сырыми, хотя раковина пахла не сказать чтобы неприятно – морем, солью, йодом и немного сырым яйцом.

Примерно через час ходьбы по гальке и виляния между отдельными высившимися на пути скалами Богдан дошёл до места, где обрывистая часть берега сильно понизилась. Каменистые россыпи стали перемежаться с наплывами песка, а вскоре почти исчезли, а их место заняла полоса невысоких дюн. Лес отступил дальше, и теперь впереди, насколько хватало глаз, расстилались великолепные пляжи.

В этом месте Богдан обратил внимание на бесформенную скалу, скорее даже большой камень, высовывавшийся из песка, словно одинокий уродливый зуб. Что-то показалось ему знакомым, а возможно, подсознание уже начало отдельно от сознания просчитывать все варианты спасения и методов выживания. Кое-какие знания в горно-рудном деле у него ещё остались, и, приглядевшись, Богдан узнал кремний – самый настоящий кремний, который люди каменного века использовали для изготовления наконечников стрел, копий и каменных топоров.