– Итак, они разбудили ваше любопытство.

Она кивнула:

– Я подслушала под дверью. Мне стыдно, но это факт. Я только хотела узнать, как зовут посетителя, а позже расспросить о нем герцога. Но услышала я ваше имя. Сначала я не поняла, потому что пришедший назвал вас не по имени и не по фамилии.

– В самом деле? Как же он меня назвал?

– Он назвал вас Уэст.

– Понятно. – Уэст и бровью не повел, но Рия заметила, что ему стало больно. – Действительно, запутаешься.

– Да. Боюсь, я провела под дверью значительно больше времени, чем изначально предполагала. И все для того, чтобы прояснить недоразумение.

– И вы поняли, что речь идет обо мне.

– В конце поняла. Когда упомянули, что вы – сын герцога. Я знала, что речь не идет о лорде Тенли. Он предпочитал коротать время за карточным столом здесь, в Англии. Таким образом, оставались вы.

Уэст лишь деликатно кашлянул в ответ.

– Они говорили долго, и я кое-что узнала о вашей деятельности в министерстве.

– Видимо, не так уж много. Вы даже не поняли, что я находился в Мадриде.

– Но я не могла тогда задавать вопросы. К тому же никто из них не говорил обо всем прямо. Они и так понимали, о чем говорят, а я – не совсем.

– Вот вы и решили дополнить пробелы сказками о шпионах и интригах.

– Я не думала, что это сказки, – тихо промолвила она, – но, по сути, вы правы.

Уэст закрыл глаза и потер веки:

– Вы помните имя того, кто говорил с герцогом?

– Я помню, что он держал в руках трость, – сообщила она, – и трость служила не украшением. Он тяжело опирался на нее, чтобы дойти до библиотеки.

Уэст кивнул. Для него информации вполне достаточно. Рия вскинула голову и щелкнула пальцами:

– Блэквуд. Полковник Блэквуд. Что вы о нем думаете?

Уэст знал, что она ждет от него одобрительной реплики – ей удалось запомнить имя человека, услышанное ею лишь раз много лет назад, – но он не мог доставить ей такого удовольствия.

– Что я думаю? Что я бы с радостью кого-то убил.

Служба в аббатстве, где Уэсту пришлось присутствовать, длилась бесконечно, и он не ошибся, предполагая, что все внимание окружающих сосредоточится на нем. Он постоянно перехватывал вороватые взгляды, устремленные на него. За его спиной постоянно слышался чей-то шепот. А те, которых он успел приблизить к себе настолько, насколько он вообще позволял к себе приближаться, собрались у него дома. Они пришли сюда не потому, что хотели почтить память покойного герцога – ни один из собравшихся не любил его. Скорее люди пришли помянуть Эвана Марчмена – человека, который волею своего отца превратился в его светлость герцога Уэстфала.

День рождения подобное сборище не напоминало.

Но разве у него был выбор? По завещанию он не мог передать титул лорду Тенли, что бы ни думал его брат, считавший себя единственным законным наследником. Более того, как только герцог открыл правду о своем браке, Уильям, лорд Тенли, тут же превратился в незаконного сына, и дать ему право называться законным сыном Уэст тоже не мог. Уильям мог обратиться к принцу-регенту, чтобы тот рассмотрел такой щекотливый вопрос, но каким будет решение коронованной особы, оставалось неясным. Уэст надеялся на благородную щедрость принца. Уильям мог бы найти утешение, пусть малое, в графском титуле, который перешел бы к нему со стороны матери. К несчастью, кроме титула с материнской стороны, он мало что мог получить. Нельзя сказать, чтобы лорд Тенли остался без средств к существованию, но перспективы его далеко не радужные.

Его присутствие на похоронах вносило в и без того неловкую ситуацию дополнительный дискомфорт, но оба брата старались держаться достойно. Никто не устраивал сцен, и Уэст счел его поведение неплохим знаком. Уэст не мог не сочувствовать брату. Лорд Тенли с самого рождения знал, что станет герцогом, и теперь все надежды его оказались разбиты, в то время как Уэст вырос с сознанием, что человеку немного надо для жизни, и он никогда не рассчитывал на других.

От нелегких раздумий Уэста отвлекла леди Бентон-Рид, которая решительно приблизилась к нему и начала беседу. У противоположной стены рядом с отделанным зеленым мрамором камином стоял Саутертон. Уэст следил за тем, чтобы не слишком часто смотреть на него. Уэсту показалось, что он заметил, как весело блеснули глаза Саута, когда к нему подошла леди Бентон. Друг явно потешался над несчастным Уэстом, вынужденным терпеть невыносимую скуку светской беседы с дамой, не отличающейся ни красотой, ни молодостью, ни остроумием.

Ему удалось освободиться лишь тогда, когда Норт с женой подошли, чтобы выразить свои соболезнования и сообщить, что уезжают. Уэст переводил взгляд с одного на другую и видел, что между супругами пробежала кошка. Вчера Норта поддразнивали за то, что он весь в себе и не желает общаться. Со вчерашнего вечера он мало изменился, несмотря на то, что вел себя так же спокойно, как вчера. Уэст не мог удержаться, чтобы не спросить себя, что же произошло между Элизабет и ее мужем. Графиня выглядела бледной, и веки ее слегка припухли. В глазах ее стояла печаль. Уэст знал, что причина ее грусти не сегодняшнее скорбное событие. Что касается Норта, то те, кто хорошо знал его, тоже могли кое-что заметить. Уэст считал себя одним из них. Глядя на Норта с женой, Уэст испытывал странное ощущение, будто он подглядывает в собственном доме.

Он сделал все, чтобы избавить супругов, переживавших семейный кризис, от необходимости натужно улыбаться и вести беседы с другими гостями, проводив их до дверей. Вернувшись в зал, Уэст тут же заметил, что Саут исчез, и сразу догадался куда. Уэст заметил, что дверь его кабинета заперта, и понял, что Саут беседует с полковником. Нортхем и его жена имели разговор с полковником ранее, и когда Уэст взглянул на Истлина, ему показалось, что тот тоже ждет своей очереди.

Все в порядке. Друзья пообщаются с полковником первыми. Может, так даже лучше. Полковник вряд ли пожелает задерживаться в гостях после беседы с хозяином. Уэст не намерен щадить старика.

Джон Блэквуд, советник в министерстве иностранных дел, руководящий деятельностью Компас-клуба, подоткнул плед, укрыв им свои больные ноги, и подкатил кресло-коляску ближе к камину. Он позволил уговорить себя не ездить в Вестминстер на службу, но не приехать к Уэсту домой он не мог.

Теперь он уже задавался вопросом, правильно ли поступил, отправившись сюда, поскольку вечер вне дома утомил его сверх всякой меры. Привезла его из гостиной сюда, в кабинет Уэста, его любимица Элизабет. Он не хотел устраивать сцен и потому не сопротивлялся. Впрочем, сопротивляться ему не очень-то и хотелось.

Элизабет упрашивала его, даже требовала, освободить ее мужа от поручения отыскать Джентльмена-вора. И он, Блэквуд, рад бы, но не мог выполнить его просьбу. Не мог он также и сказать ей ничего, что бы успокоило ее. Вора необходимо поймать, и Норт – как раз тот человек, которому такая трудная задача по плечу. Если бы Блэквуд передал ее решение другому, дело затянулось бы на месяцы, а времени у них не оставалось.