– Ну, вот ещё сор из избы выносить, – отмахнулся я. – Что мы, сами не разберёмся?

– Разберёмся, – кивнула голограмма. – Сейчас возвратимся в систему Араг, ты возьмёшь резак и перережешь питание моему мозгу.

– Что? – я не поверил своим ушам. Посмотрел на Падме. Голограмма стояла передо мной, вытянувшись, как струна, карие глаза её блестели.

– Ты предлагаешь мне убить тебя?? – ошеломлённо переспросил я.

– Алекс, я и так мертва, вот уже двенадцать лет. Не хочу создавать проблем ещё и после смерти. Поставите вместо меня обычный рехен…

– О каких проблемах ты говоришь, Падме? – перебил я. – Ты наш друг. А мне… да после всего, что сегодня произошло, ты мне как сестра.

– Сестра! Летучий двухэтажный домик с подвальчиком для перевозки барахла и сильно съехавшим чердаком.

– Да перестань, в самом деле! Почему ты вдруг решила, что у тебя что-то там съехало?

– Полагаешь, то, что я вытворила, это нормально?

– М-м… Не спорю, ты поступила импульсивно. Но такова уж ваша женская натура, что тут поделаешь. Вы чаще действуете под влиянием эмоций, чем разума. Нельзя вас за это винить.

– Я, всё-таки, корабль и не должна была так себя вести.

– Да, на будущее, уж пожалуйста, реагируй, как женщина, а не как корабль. Не знаю, наори на меня или поплачь. Но не устраивай сумасшедших стартов и безумных гиперпрыжков. И что я точно отключу, так это чёртов генератор силовой стенки.

– Сделай одолжение. Питание слева, крышка у самого пола.

– Где? А, вижу. Вот так, – и я, ослабив крепление, расстыковал силовой разъём. – Прилетим – попрошу ребят перевести его на автономное управление.

– Хорошо, – кивнула Падме. – Координаты введены, можем разгоняться.

– Постой-ка! У меня же образовалось неотложное дело, помнишь?

– И какое же, интересно?

– Скоро год, как мы знакомы с Осокой. Хочу ей что-нибудь подарить.

– Не «что-нибудь», а украшение! – оживилась Падме. – Что-то изысканное и неповторимое.

– Я про украшение и думал, – признался я. – Но на изысканное у меня, боюсь, денег не хватит.

– Полно тебе, а кристаллы? Осока говорила, это ты нашёл их на брошенном корабле.

– Разве она не использовала нашу долю? – удивился я.

– Только свою часть. Остальные так и лежат вон там, в сейфе. И я знаю человека, который способен изготовить украшение, достойное Осоки. До падения Республики он был ювелиром набуанского двора.

– До Набу отсюда, вообще-то, не ближний свет, – сказал я, припомнив, что родная планета Падме расположена примерно на таком же расстоянии от центра Галактики, как и Солнце, и сейчас относительно нас находится за галактическим ядром.

– А так далеко и не нужно, – улыбнулась голограмма. – Этот человек родился на Ансионе и после отставки улетел на родину. У него теперь своя мастерская.

– Ансион это… – я потянулся к пульту голопроектора, чтобы вызвать галактическую карту.

– Следующий узел пути Раго, в начале которого мы сейчас находимся.

– Летим! – решительно сказал я, усаживаясь в командирское кресло.

Оттормозившись за пределами атмосферы, «Амидала» спустилась вниз на довольно большом удалении от столицы Ансиона, города Куипернэма. Дальше нас нёс ровный и мощный воздушный поток – один из постоянных планетарных ветров. Корабли галактической цивилизации в атмосфере были довольно медлительными, многие из них обогнал бы и земной авиалайнер. Откровенно «никакая» аэродинамика не давала большинству из них преодолевать звуковой барьер в плотной среде. То есть, включённые дефлекторные щиты позволяли это сделать, например, истребителям, но за это приходилось расплачиваться манёвренностью и тратить огромное количество энергии. Что характерно, старенькие республиканские «актисы» нашего фрегата и «Амидала» прекрасно обходились без подобных извращений, не уступая в скорости у земли «МиГам» и «Сушкам». Такой вот в Империи, с позволения сказать, «технический прогресс». Сейчас торопиться было ни к чему, чай, не война, поэтому скорость я держал дозвуковую, в районе девятисот. Плато Сорр-ул-Паан, на котором располагался Куипернэм, было гораздо обширнее, чем Десятимильное плато на Орд Мантелле, и гораздо ниже последнего. Оно поднималось из окружающих пологих холмов, поросших степным высокотравьем, и имело отвесную стену лишь с одной стороны. Подлетая, мы пронеслись над цепью удивительно красивых озёр, зеленовато-голубых возле берега и тёмно-синих в центре, красноречивое свидетельство очень большой глубины. Падме давала мне последние наставления. По её словам, семейная мастерская и лавка ювелира располагалась на улице Сонгоквин, главной торговой артерии города. Найти её от проезжего тракта было совсем нетрудно, особенно после того, как я увидел снимок города со спутника. Договорились, что Падме высадит меня в паре километров от города, дабы не светиться в порту, а сама полетит искупаться. То есть, спрячется в одном из озёр.

Свежесжатое поле какого-то местного злака чуть в стороне от проезжей дороги прекрасно подошло для посадки. Я выгрузил наружу складной спидербайк, и корабль тотчас исчез из вида, скрытый маскировочной системой. Разложив летающую машину точно так, как делала в Индии Осока, я вскочил в седло и поехал-полетел к городу, держась примерно на четырёхметровой высоте. Дорога не отличалась интенсивным движением. Изредка навстречу мне проползали грузовые колёсные экипажи или репульсорные платформы, ещё реже я обгонял кого-то, едущего попутным курсом. Время от времени надо мной проносились стремительные пассажирские спидеры. Пролетев чуть больше километра, я понял, в чём дело: мы приземлились возле второстепенной трассы, затейливо петляющей между холмами. Шоссе, если его здесь так можно было назвать, проходило иначе. Подобно нашим автомагистралям, его широкое полотно пробивало возвышенности насквозь, а над долинами и оврагами перекидывалось ажурными мостами. Вот по нему и двигался основной поток машин, не умеющих летать. Автопоезда из разного количества сцеплённых между собой обтекаемых платформ неслись со скоростью, превышающей скорость моего байка раза, наверное, в три, то есть, около двухсот. На тягачах были установлены вынесенные вверх и немного в стороны реактивные двигатели, придающие всей сцепке поступательное движение. Энергии такие «фуры» тратили гораздо меньше, чем воздушный транспорт, но больше, чем магнитопоезда, зато не требовали рельсовых путей и могли доставлять груз «до двери». По мере того, как холмы переходили в предгорья, выемка шоссе становилась всё глубже, пока не закончилась слабо освещёнными изнутри жерлами двух тоннелей. Но ещё до подхода к ним центральные полосы шоссе взмыли вверх на эстакаду и ушли в сторону, взбираясь по отлогому склону. Это место я уже узнал по снимку. Вот и Весёлые Ворота – ажурная каменная арка, словно вырезанная неведомыми мастерами из цельного монолита и поднятая над дорогой. Сбавив скорость, чтобы полюбоваться сложным узором и мозаичными вставками, я миновал въезд и остановился в замешательстве. Между двумя домами висел ромбический знак, вполне понятно предупреждающий, что поворачивать налево здесь запрещено. И как быть? Мне именно налево и было надо.