— Ты единственный ребенок в семье? — Она напрягается и еще сильнее отворачивается, будто прячется. Пауза затягивается.

— Моя сестра умерла, — тихим полным боли голосом произнесла Лера. Ее боль и меня прошибла.

— Соболезную, прости. — звучит формально, до безобразия формально! Я не знаю, что сказать, чтобы отвлечь ее. Лера ничего не отвечает, а я не лезу. Мне хочется знать о ней все, но в этом момент я принимаю решение больше ни о чем не спрашивать. Придет время она сама откроется.

Мы живем в одном районе, как я и предполагал, поэтому тогда и встретились в супермаркете Беса. Дорога занимает мало времени, оставшиеся минуты мы ехали в тишине. Я проводил ее до подъезда, она не позволила ее отнести до квартиры. Я бы мог настоять, но Лера не в том состоянии, чтобы на нее давить, поэтому уступил.

— Лера, Азамат сказал тебе нельзя наступать на ногу. Посиди дома, не ходи эти дни в школу. Я буду звонить. — не могу уехать не обняв ее, притягиваю к себе и несмотря на то, что она упирается мне ладошки в грудь, целую за ушком. Прижимаюсь губами и стою так несколько секунд. — Поднимешься, наберешь мне и скажешь, как добралась. Я тут подожду. — чувствую ее сопротивление, хоть Лера и не смотрит на меня. — Через две минуты не услышу звонок, поднимусь. — она понимает, что я не шучу.

— Пока, — говорит Лера и скрывается за металлической дверью. Я остаюсь и жду звонка.

— Я дома, все хорошо, — спокойно произнесла и отключилась, как только я принял вызов.

Уходить я не спешил. Телефон в моей руке издает знакомые гудки, посмотрел на экран — отец. Он уже сегодня набирал мне несколько раз, я видел пропущенные… Секунда и я понимаю решение — отключил звук и вернул мобильник в карман.



Лера

В воскресенье я и так не собиралась идти в «школу», а вот в понедельник пошла. Бабушка отговаривала, но дедушка встал на мою сторону:

— Лида, довезу ее до института, там чуть-чуть пройдется. Она и дома на месте не сидит, вчера весь день уборку в комнатах делала, тряпку отобрать не могли. А тут хоть день с пользой пройдет.

— Дед, а уборка, по-твоему, бесполезное занятие? — я шутила, а он серьезно ответил:

— Бесполезное, если врач сказал постельный режим, а ты не лежишь.

— Да у меня нога не болит. — улыбнулась я искренне своим родным.

— Потому что ты пьешь таблетки. — тут я не стала спорить. Он во всем был прав. Уборкой я вчера весь день занималась, чтобы не думать о Шахе, о поцелуях и о своей лжи, которая в любой момент может раскрыться.

Поднявшись в тот день домой, я первым делом кинулась успокаивать родных. Упала с моста из-за толпы, меня спасли, показали врачу и привезли домой. Всей правды, конечно, они не узнали.

Родные не ругали, но посещать подобные мероприятия впредь не советовали. Слава о соревнованиях ходила дурная, и дедушка мне рассказал нескольких печальных случаях. Слово смерть он ни разу не произнес, чтобы не пугать, но я и так все поняла.

А уборка — способ отвлечься. Работать и думать легче, чем просто лежать на кровати и нагнетать плохие мысли. Их и без того в моей голове было много. Может это и неправильно, но меня заводило, будоражило общение с Шахом. Моментами казалось, что я могу быть с ним. Его дикие мужские поступки привлекали. Сердце, словно просыпалось рядом с этим опасным мужчиной. Я видела желание в его глазах, слышала его в голосе. Поведение Марата меня не отталкивала, как в случае с Арлекином, а скорее наоборот — приятно волновало. Но несмотря на это, я решила не продолжать наше общение.

Тот поцелуй в гараже… Я же раскрылась, потянулась навстречу, а потом его слова. Обидные до слез. Конечно, девушка в моем возрасте не умеющая целоваться это дикость для современных парней. От меня теперь все буду шарахаться, как от прокаженной? В голове поселилась идея научиться этому делу, но с кандидатурой определиться было сложно. А точнее я даже не знала, кого попросить. И как вообще такое предложить парню?

Было желание рассказать ему правду о возрасте, когда мы ехали в машине, но подумав, не стала этого делать. Радка уже проболталась Егору, что мы учимся вместе в институте на третьем курсе, вопрос времени, когда Шах все узнает. Как к этому отнесется Марат, меня не особо волновало. Неоплаченный долг за спасение жизни, не повод для общения.

Для себя я решила держаться от Шаха, как можно дальше. И это не потому, что меня дедушка предупредил, я и сама не хотела продолжать. Его объяснения в машине не могло повлиять на принятое мною решение.

Номер телефона пришлось дать, он бы не отстал. Да и прежде чем вернуть ему вещи, я предварительно собиралась позвонить. Вчера вечером он несколько раз набирал мне, но я не ответила на вызов.

Позже Марат прислал сообщения:

М: Как ты себя чувствуешь?

Я: Спасибо, все нормально.

Сухо ответила я.

М: Чем занимаешься? Как нога?

Я: Нога не болит. Ложусь спать.

Уверена, что он мне не поверил, ведь время еще детское — восемь вечера.

М: Доброй ночи.

Я: И тебе.

Демонстрация равнодушия и безразличия удалась, но от этого мне не стало легче. Разумом понимала, что все сделала правильно, а сердце со мной не соглашалось.

Прихватив с собой пакет с чистой выглаженной одеждой, я вместе с дедушкой спустилась в паркинг, где стоял его автомобиль.

— Садись назад и ногу положи на сидение. — дедушка мой герой! Облегчил мне задачу — спрятаться за тонированными окнами, на случай если Марат или его друзья следят, чтобы я не ходила в «школу». Хотя, зачем им это?

Плохое настроение было не только у меня в этот день. Радка выглядела ужасно, я никогда не видела ее такой грустной: бледная, сломленная, глаза опухшие. Что у нее случилось? Я сидела с Антоном, который сегодня опоздал, и не могла поговорить с подругой. Пришлось ждать перемены.

Сорокиной на парах в этот день не было, что не могло не вызывать тревогу, все ли с ней в порядке и не обманул ли меня Шах?

Первое, что сказал друг, когда преподаватель отвернулся было:

— Ты совсем с головой не дружишь? Я только вчера узнал, что это ты за Арлекином сиганула! Знал бы в тот день, что это ты, достал бы и собственноручно придушил! — Дема был зол, но мне как-то приятно стало, что он обо мне тревожился. — Еще одна подобная выходка, Ланская… — договорить он не успел.

— Демин, вам неинтересно? — строго обратился к нему преподаватель. — Я вас не задерживаю! — указал он на дверь.

Антон остался в аудитории, но я заметила, что друг сегодня сам не свой: заведенный, нервный, напряженный. Я не решалась с ним ни заговорить, ни пошутить, как раньше, что-то его сильно беспокоило. Дема глубоко уходил в себя и не реагировал на то, что происходит вокруг.