— У меня есть фотографии Крудли, — ответила она, ставя домик на место. — Они в альбоме, а не в рамках или на стене. Вы принимаете меня за идиотку, мистер Престон, — добавила она. — Я не заигравшаяся шестилетняя девочка и не разочарованная старая дева, которая сублимирует свои материнские инстинкты на своем коте. Я не наряжаю его в платьица, не сюсюкаю с ним. Он кот, а не игрушка. Но и не человек. Кот.

— Кот, за которого вы готовы заплатить десять тысяч долларов, лишь бы он вернулся к вам.

— Я полагаю, вы вряд ли поймете, что это возможно.

— А вы попытайтесь мне объяснить.

Скрестив руки на груди, Кэсс внимательно посмотрела на Гейба. В его силах убедить Эмили Кроссуайт не помогать ей. Но стоит ли ей раскрывать перед ним свою душу? Однако, вопреки логике, Кэсс чувствовала непреодолимое желание довериться ему, словно он один мог понять и принять то, что движет ее поступками. Что-то в его взгляде, в манере держаться вызывало к нему доверие. Ей захотелось вернуть ту близость, которая установилась между ними вчера вечером. Она посмотрела на картину, надеясь, что это вернет ей спокойствие.

— А другие фотографии, которых тоже нет на стенах, — любительские снимки моей семьи. У нас не было фотоаппарата, так что фотографий не очень много. Персонажи на них все время менялись. Моя мать выходила замуж четыре раза. Она верила в институт брака, но не очень хорошо разбиралась в мужчинах. Ее погубили привлекательные и обаятельные бездельники. Ни мой отец, ни многочисленные отчимы не удерживались ни на одной работе. Мать была почти все время единственной опорой семьи. Мы все время переезжали, спасаясь от кредиторов.

Кэсс рискнула взглянуть на Гейба. Выражение его лица было серьезным и внимательным.

— Однажды наши соседи уехали, не взяв домашних животных своих детей. Отчим не разрешил мне взять собаку, решив, что и четырехмесячного котенка будет довольно. У него уже была кличка — Крудли. Постоянные переезды как-то само собой перестали меня волновать. Менялись дома и квартиры, школы и друзья, отчимы появлялись и исчезали, но каждый вечер, когда я ложилась спать, рядом был Крудли. Он всегда оставался со мной. Я думаю, он любил меня, какие бы ни случались перемены в моей жизни.

Кэсс сотни раз сама задавала себе вопрос: почему она так привязана к Крудли, но ей никогда не приходилось объяснять это другому человеку. Как должен отнестись к ее рассказу человек, у которого было совершенно другое детство и который, возможно, совсем по-другому справлялся с проблемами подросткового возраста? Ожидая ответа Гейба, она устремила взгляд на изображение несуществующего острова, где все живут счастливо и без забот.

Гейб сделал шаг ей навстречу и привлек к себе.

— Мы вернем Крудли, — шепнул он, прижавшись губами к ее волосам. — Обещаю.

Слова сорвались у него с языка, прежде чем он успел подумать. Он тут же о них пожалел. Выходит, он поверил ее рассказу о пропаже Крудли? И не значит ли это, что он вообще ей верит? Почему его растрогала ранимость Кэсс, которую она так тщательно скрывала? Где его хваленый скептицизм?

Гейб понимал, что он сейчас должен сказать что-то, что прояснило бы его реакцию. Он должен это сделать и ради нее, и ради себя. Необходимо, чтобы у Кэсс не создалось впечатление, будто он ее уже не подозревает. Но от аромата ее кожи, ее мягких, шелковистые волос у него путались мысли.

С тихим вздохом, который Гейб скорее почувствовал, чем услышал, Кэсс зашевелилась в его объятиях, и Гейбу захотелось защитить эту девушку от житейских невзгод. Но он подавил в себе это инстинктивное желание, как и все другие, которые вызывала в нем Кэсс. Он сжал ее немного крепче, словно это он, а не она нуждалась в защите и эмоциональной поддержке. Закрыв глаза, он позволил себе на мгновение забыть все, кроме ее теплого податливого тела. Потом он разжал руки и, отступив, произнес:

— Мне лучше уйти. — Его хрипловатый голос предательски выдавал эмоции, о которых он предпочитал не думать.

— Уже? — Щеки Кэсс горели, глаза блестели от слез. Закусив губу, она отвернулась. — То есть, я хочу сказать, вы ведь еще не съели десерт, — бросила она через плечо и поспешно вышла из спальни.

Гейб прекрасно понимал, чего стоило Кэсс попросить его остаться. Было бы жестоко отвергнуть ее просьбу и уйти после того, как она попыталась сделать шаг ему навстречу. Надо просто взять себя в руки.

Приняв такое решение, Гейб отправился вслед за Кэсс на кухню, где она нарезала на кусочки остатки шоколадного торта.

— Я вспомнил, что у меня вроде бы ничего не намечено на сегодняшний вечер, — сказал он как можно непринужденнее. — Сегодня по телевидению начинается ретроспектива фильмов с участием Джона Уэйна. Я собирался посмотреть один из его вестернов, но ничего не случится, если я сегодня пропущу передачу. Тем более, что я смотрел эти фильмы не один раз.

Кэсс перестала притворяться, что поглощена десертом, и удивленно спросила:

— Вам нравятся фильмы с Джоном Уэйном?

— Особенно вестерны. — Гейб пожал плечами и рассмеялся. — Ничего не могу с собой поделать. Меня мало интересуют его личная жизнь и политические взгляды. Мне просто нравятся фильмы.

— Никогда бы не подумала, что вам они интересны.

— Это почему же? Разве не все мальчишки мечтают стать ковбоями?

— А в наши дни — и девчонки. Но при вашем воспитании, мне казалось… — Кэсс неожиданно запнулась. После того, как между ними снова установилось пусть хрупкое, но согласие, ей не захотелось подчеркивать разницу в их происхождении.

— Вы думаете, что семилетние мальчики мечтают носить деловые серые костюмы в тонкую полоску и сидеть на заседаниях правления корпораций? Какая в этом романтика? Где дух приключений? И где, — Гейб перегнулся через стойку и спросил, глядя на Кэсс в упор, — и где лошади!

Кэсс хихикнула и хлопнула себя рукой по лбу.

— Конечно же! Как я могла забыть про лошадей! — Она протянула Гейбу тарелку с десертом. — А когда начинается ваше кино?

— Где-то через час. Но это неважно.

— Вы могли бы посмотреть его здесь.

Гейб снова восхитился тем, как Кэсс старается поддерживать дружеский тон с человеком, который создает ей одни проблемы. Возможно, она пытается им манипулировать, усыпить его бдительность и убедить его в своей честности.

Но объяснение ее поведению пришло само собой, как только он взглянул в ее печальные карие глаза.

— Вам, должно быть, одиноко без Крудли?

Кэсс вздрогнула. Она, видимо, слишком о многом ему рассказала, и он сделал соответствующие выводы. Взяв тарелку, она пошла в гостиную.

— Глупо, да? Вы, наверно, считаете меня неврастеничкой? — Кэсс села на диван, подобрав под себя ноги, и стала рассеянно тыкать вилкой в десерт.

Гейб последовал за ней и сел на стул напротив.

— Не забывайте, что я подхожу к вопросу об отношении к животным с мерками Эмили Кроссуайт. Поверьте мне, вы образец здравомыслия. — Подобное определение вызвало у Кэсс недоверчивую улыбку. — После того, как вы мне рассказали, сколько лет вы были вместе, нет ничего удивительного в том, что вам его не хватает.