На вывеске, которая покачивалась на легком ветерке, изображались три гребца, которые усердно налегали на весла, ведя свое суденышко в открытое море.

Ратлидж вошел. В зале царил полумрак. Двое посетителей, сидевших за столиком, играли в криббидж. Еще один завсегдатай горбился за столиком в углу. Он ел толстый сэндвич и запивал, похоже, сидром. Окна в дальней части зала выходили на реку. Сбоку Ратлидж заметил лестницу, которая вела, как он решил, в погреб — а может быть, тоже к воде.

За стойкой, где тускло поблескивала медь и сияло отполированное временем и локтями нескольких поколений завсегдатаев дерево, стоял очень высокий и худой человек с редеющими седыми волосами. Он выпрямился, увидев, что вошедший — не местный. Пока Ратлидж шел к стойке, трактирщик не сводил с него глаз, но не проронил ни слова. И глаза его не выдавали ничего, зато губы сжались в тонкую линию.

Когда Ратлидж подошел, трактирщик сразу же спросил:

— Вы ведь из полиции?

Посетители за двумя столиками живо развернулись к стойке.

— Моя фамилия Ратлидж, — начал инспектор, не считая нужным далее представляться. Положив на стойку фотографию, он повторил то, что уже говорил прежде: он разыскивает родственников этого человека.

— Они, что ли, наследство получат? — поинтересовался трактирщик.

— Не могу сказать, пока не найду их.

— Отчего он умер?

— Его выловили из реки.

Бармен поднял брови, впервые выказав интерес.

— Из Хокинга?

— Неподалеку, — ответил Ратлидж. В конце концов, Темза протекает мимо Тилбери. С точки зрения расстояний в этой части Эссекса можно сказать, что труп выловили «неподалеку».

— Никогда его раньше не видел, — сказал, наконец, трактирщик.

— Вы давно владеете пабом?

Бармен ответил молчанием.

— По-моему, лет десять, а то и дольше, — продолжал Ратлидж. — Мне говорили, что мертвец когда-то жил в Фарнэме. По-моему, своих завсегдатаев вы должны узнавать хотя бы в лицо, если не по именам.

— Память у меня плохая, — ответил бармен и, повысив голос, позвал: — Эй ты, за угловым столиком!

Завсегдатай, который вернулся было к своему сэндвичу, поднял голову, вопросительно сдвинув кустистые брови.

— Я когда-нибудь называл тебя по имени? Завсегдатай замялся.

— Называл или нет?

— Нет. Никогда! — ответил наконец посетитель, поняв намек.

— Вот видите? — обратился трактирщик к Ратлиджу. — Ну а вы? — Он повернулся к игрокам в криббидж. — Может быть, я помню, какие у вас любимые напитки, когда вы являетесь?

Оба покачали головами, настороженно переводя взгляд с бармена на Ратлиджа и обратно.

— Так что извините, ничем не могу вам помочь, мистер Ратлидж или как вас там. Что есть, то есть. — Бармен ухмыльнулся, радуясь своей сообразительности.

— Тогда как вы догадались, что я не местный? — спросил Ратлидж.

Он застал бармена врасплох; ухмылка на его лице тут же увяла.

— Будь я местным, вы бы спросили, что я буду пить.

А вы сразу поняли, что я из полиции.

Бармен подтолкнул к нему фотографию.

— Никто вам здесь не поможет, — сухо сказал он. — Поищите где-нибудь в другом месте. Понятно?

— В Скотленд-Ярде не любят угроз. Я добьюсь того, что через день ваш паб закроют.

— Это еще почему? — возмутился трактирщик.

— На стойке пролитое пиво. Тарелки, на которых вы подали тем людям еду, плохо вымыты; к ним прилипли остатки пищи. И пол такой грязный, что, по-моему, еда в вашем заведении и здорового человека доведет до могилы. Начальник полиции графства с удовольствием послушает, в каком состоянии находится ваш паб. И поскольку едва ли ему самому захочется терять время и ехать в Фарнэм, он поверит мне на слово.

— На пушку берете! Вы не посмеете…

— Посмотрим, — холодно ответил Ратлидж и повернулся к двери, не обращая больше внимания на трактирщика, который выкрикивал ему в спину оскорбления.

Ратлидж почти добрался до двери, по-прежнему не оборачиваясь, когда Хэмиш вскричал: «Берегись!»

Он вовремя обернулся и увидел, что трактирщик догоняет его и замахивается деревянной дубинкой — наверняка он держал ее за стойкой на тот случай, если придется разнимать драчунов. Ратлидж меньшего и не ждал.

— Положи сейчас же, дурак! — рявкнул он. — Если убьешь меня, Скотленд-Ярду ты не помешаешь — сам знаешь.

Трактирщик остановился; в глазах его мелькнула нерешительность. Потом нерешительность сменилась яростью. Как видно, он непременно хотел довести дело до конца. В следующий миг Ратлидж толкнул его, прижал к стойке, вырвал у него дубинку и прижал к шее. Стиснув зубы, он обратился к остальным:

— Только попробуйте шевельнуться! Я ему шею сломаю!

Ножки стула загрохотали по полу; завсегдатаи поспешно расселись по местам.

— Ну вот, так-то лучше, — обратился Ратлидж к побагровевшему бармену, хватавшему воздух ртом, — сейчас я отойду, а вы спокойно сядете на стул и будете вести себя прилично. Понятно?

Хотя бармен едва мог шевелиться, он моргнул в знак согласия.

Не выпуская из рук дубинку, Ратлидж освободил своего пленника, и тот чуть не рухнул на колени. Опираясь одной рукой о стойку, он немного постоял, переводя дух, а затем, подойдя к ближайшему столику, тяжело опустился на стул.

Он посмотрел на Ратлиджа исподлобья — впрочем, уже без всякой ярости.

— Ну и стоило на меня бросаться? — спросил Ратлидж. — А теперь фотография… Как вас зовут? Только не говорите, что не помните своего имени!

— Барбер. Санди Барбер.

— Кто тот человек на фотографии?

Бармен не сразу хрипло ответил:

— Сын Уиллета… Младший сын старика.

— Кто такой Уиллет?

— Нед Уиллет, наш рыбак. Если он узнает, что его сын умер, ему самому крышка.

— Чем занимался его сын, когда жил дома?

— В том-то и штука, дома он не появлялся с тех пор, как кончилась война. Он служил в одном доме в Тетфорде… Он, Бен то есть, никогда не хотел быть рыбаком. Когда с Недом приключилась беда, Абигейл сразу написала брату, а Бен так и не откликнулся. Что ж… теперь мы хоть знаем почему. Слушайте, Неду совсем мало осталось жить. Пусть себе думает, что сына не отпускают со службы.

— Почему Уиллету недолго осталось жить? — спросил Ратлидж, вспомнив о том, что у Бена Уиллета был рак желудка.

— Несчастный случай… Вышел в море в шторм, ну и напоролся на рыболовный крючок. Ногу ему проткнуло, а потом рана воспалилась, началось заражение крови. Доктора хотели отнять ему ногу, только он и слышать ничего не желал. Вот упрямый старый осел! И теперь у него гангрена, и он может умереть в любой день. Видели бы вы его ногу — распухла и вся багровая, почти почернела. Даже на ногу уже не похоже… — Дернув подбородком в сторону конверта, который Ратлидж бросил на стойку, бармен спросил: — Ну а с Беном-то что случилось? Вы сказали, его выловили из реки.