Но все оказалось по-другому. Судя по разнообразнейшей информации из многих источников – тут и керны ледовых шапок, и данные по бурению морских и озерных осадков, – климат в интересующем нас временном интервале отличался крайней нестабильностью, происходила череда быстрых климатических сдвигов. В связи с новыми данными появились новые гипотезы вымирания неандертальцев; две из них были предложены моими товарищами Клайвом Финлейсоном и Джоном Стюартом. Они считают, что к тому времени неандертальцы по естественному ходу событий были уже близки к вымиранию, а современные люди к этому процессу мало что могли добавить. Клайв, например, полагает, что люди современного типа были приспособлены к условиям африканских саванн, тогда как неандертальцы – к условиям Европы, следовательно, они имели совершенно разные предпочтения и по местообитаниям, и по жизненному укладу. Так что эти два вида никогда толком не пересекались, не конкурировали и не скрещивались. А вымерли неандертальцы потому, что около 30 тысяч лет назад их естественные местообитания окончательно видоизменились даже на последних форпостах вроде Гибралтара.

Что же касается меня самого, то дело было вот как. Около 2000 года я принял участие в проекте Stage 3 (подразумевается морская изотопная стадия 3, Marine Isotope Stage 3, которая продолжалась от 60 до 30 тысяч лет назад). Проект под руководством Тьерда ван Андела базировался в Кембридже. Наша работа заключалась в следующем: мы взяли два ряда температурных данных, один реконструировали по керну гренландского льда, другой – по керну озерных осадков в Центральной Италии, и по ним построили “кривую стресса” для Европы. Мы предположили, что два таких климатических фактора, как низкая температура и температурная нестабильность, были в равной степени источником стресса и для неандертальцев, и для кроманьонцев. Это, разумеется, сильное упрощение, потому что не учитываются изменения количества осадков (дождя и снега), параметров ветра – все эти факторы тоже ощутимо влияли на жизнь древних обитателей Европы и на перспективы их выживания.

Но так или иначе, на наших “стрессовых кривых” выявилось два интересных интервала. Первый – примерно 45 тысяч лет назад, когда климатические условия были помягче и поспокойнее, – вероятно, совпадает с миграцией людей современного типа в Европу. Второй интервал, примерно 30 тысяч лет назад, соответствует максимальному климатическому стрессу. Именно к нему, а не к пику оледенения, относятся последние известные нам следы присутствия неандертальцев или их каменных орудий в районах Гибралтара и Крыма. В условиях климатического стресса плохо приходилось, без сомнения, и неандертальцам, и кроманьонцам. Можно себе представить, что в тех районах, где они пересекались, обострилась конкуренция за оскудевшие ресурсы. Пережить все эти бедственные события смогли только сапиенсы.

Еще более детальное исследование в этой области предпринял Уильям Бэнкс со своими коллегами. В 2008 году он опубликовал работу, в которой предлагалась реконструкция среды обитания кроманьонцев и последних европейских неандертальцев. Ученые взяли за основу распространение каменных орудий неандертальского и кроманьонского типа, датированных периодом 37–42 тысячи лет назад, а потом для каждого конкретного района с помощью экологического моделирования реконструировали предпочтительные и приемлемые условия обитания для неандертальцев и для кроманьонцев, как это обычно делается для любых других видов млекопитающих. Таким образом, Бэнксу удалось очертить ареалы, которые в этот период, согласно экологическим реконструкциям, могли в принципе занимать неандертальцы и кроманьонцы. Выяснилось, что в тот же временной интервал, относительно спокойный по климату, около 39 тысяч лет назад вклинилось короткое, но сильное похолодание; по времени оно не совпадает с отложениями кампанийских игнимбритов на востоке. Морозы продолжались несколько столетий, вереницы айсбергов двигались на юг по Атлантике (об этом похолодании – так называемом событии Хайнриха – мы поговорим дальше, в главе 4).

Оказалось, что до наступления этой холодной эпохи неандертальцы были распространены довольно широко – фактически повсюду. Но в течение события Хайнриха обе популяции – и люди современного типа, и неандертальцы – отступили на юг перед лицом суровых климатических испытаний, сосредоточившись на небольших, еще пригодных для жизни территориях. Когда климат снова стал более теплым и более дождливым, оба вида людей могли бы вернуться на прежние места. Однако вернулись только люди современного типа, а неандертальцы уже не сумели. Экологическое моделирование показало, что кроманьонцы и неандертальцы занимали похожие экологические ниши, то есть в итоге современные люди рассредоточились, заняв места неандертальцев. И если сначала в ареал кроманьонцев не входила центральная и южная часть Иберийского полуострова, то со временем они распространились и туда и, продолжая расширять свой ареал, заняли последние южные анклавы выживших неандертальцев на Гибралтаре.

Работа Бэнкса позволяет нам увидеть, как выполняется экологическое моделирование. В перспективе его результаты можно еще больше конкретизировать, когда станут более доступными современные методы датирования, такие как ультрафильтрация радиоуглеродных материалов и корреляции по микротефре. Но есть и более прямые подходы к конкретизации, например оценка размеров популяций неандертальцев и первых современных людей в Западной Европе – такое исследование было проведено кембриджскими археологами Полом Мелларсом и Дженнифер Френч. Они собрали гигантскую базу данных по размеру поздних неандертальских стоянок в Юго-Западной Франции и следующих за ними ориньякских стоянок в том же регионе. В их базу данных вошли также сведения о числе каменных орудий в этих местонахождениях и о количестве кухонных остатков, произведенных каждой популяцией. Перемножив эти показатели, ученые пришли к заключению, что популяции ранних современных людей в десять раз превышали по численности популяции предшествующих им неандертальцев. Напрашивается вывод, что современные люди просто взяли неандертальцев числом, но на самом деле мы пока не можем с уверенностью утверждать, что в то или иное время неандертальцы и современные люди выступали прямыми конкурентами на европейских территориях – только что они все-таки, наверное, сосуществовали.

Мне самому стало ясно, что не следует искать какую-то единственную, главную, причину вымирания неандертальцев. Стоит взглянуть на процесс шире. Ведь все эти яркие события 35-тысячелетней давности, захватившие внимание ученых и общественности, были всего лишь конечной точкой долгого эволюционного маршрута и долгих взаимодействий между современными людьми и неандертальцами – взаимодействий, которые тянулись сотни тысяч лет. Например, в Западной Азии популяции неандертальцев и современных людей пересекались, поочередно сменяли друг друга. Я уверен, что встречи были изрядным потрясением и для тех и для других: ведь они и выглядели, и вели себя по-разному, по-разному общались и выражали свои намерения (нам трудно пока представить, насколько по-разному). Что чувствовали они при встрече, кого они видели перед собой – каких-то других людей, врагов, чужаков или просто добычу? И так как неандертальцы исчезли в разных областях Европы и Азии не одновременно, то стоит задуматься: возможно, и причины их вымирания были разными в Европе и Сибири, в Гибралтаре и Британии, и не везде главной причиной было соседство людей современного типа.