— Ну не мог же он попасть на Восток к коммунистам? Не спорьте, он попал в Шаолинь в Японии.

— И адептов там нет, там монахи!

— А у нас — адепты. Заткнитесь и слушайте. С тех пор Брюс перестал есть мясо, пьет только воду и не пользуется оружием.

— Во как! Никогда?

— Никогда. В Шаолине он стал живым оружием. Его руки смертоноснее любого пистолета или ножа. Он бегает по стенам и прыгает через самые высокие заборы. Пробивает кулаком дубовые доски. Способен задержать дыхание на десять минут…

— Стоп! Меня сейчас удар хватит. Учтите, продемонстрировать убийственные трюки я не смогу при всем желании…

— Это не потребуется. Наш сценарий не предполагает мордобоя, одна игра ума…

— Ума? Ха. Ха. Ха. Где тут ум, можно узнать?

Сэнди неожиданно закусила нижнюю губу и стала походить на обиженного эльфа.

— Мэтт, я все понимаю, но… не могли бы вы держать себя в руках? Да, обстоятельства очень необычные, дурацкие, можно сказать, обстоятельства, но ведь я все объяснила! Вы прямо возненавидели Триш, но она же не виновата, что у нее в голове все перемешалось?

— Да нет, я вовсе не возненавидел ее. Простите меня, Сэнди. Я веду себя, как капризный мальчик. Поймите, у меня голова идет кругом…

— Мэтт, пожалуйста! Ей очень важен этот уик-энд. Она так его боялась… Триш никогда в жизни не делала ничего такого, что делает Миранда. Она очень сдержанный, одинокий человек, но она хорошая. Ее книги вдруг совершенно неожиданно стали пользоваться бешеным успехом, разве это ее вина? Пожалуйста, помогите нам. Осталось три дня — и все кончится. Мы уедем, а вы получите свои деньги… Хотите, я прямо сейчас их вам переведу на счет?

Мэтту немедленно стало стыдно.

— Перестань, сестренка. Я и так чувствую себя полным идиотом, а ты хочешь, чтобы я вышел еще и гадом? Я вовсе не ломаюсь и не набиваю себе цену. Я, правда, запутался. И не знаю, что мне делать с комнатой…

Сэнди прерывисто вздохнула.

— Мне ужасно неудобно об этом говорить, но… Мэтт, Триш не девственница, у нее нет жениха, нет парня, и она никого не предаст, если займется с тобой любовью. Это то, что я могу сказать за нее. Ты, разумеется, решай все сам. Я к тому, что подлецом ты не будешь… Я же видела, как ты на нее смотрел!

Мэтт пробежался по комнате, плотно прикрыл дверь, ведущую на лестницу, глухо простонал что-то невнятное, а потом сел рядом с Сэнди и стиснул ладонь девушки в своей ручище.

— Да, смотрел! Я когда увидел ее, у меня все внутри перевернулось. Но это была Триш, понимаешь? А сейчас передо мной нахальная развязная баба с ухватками морского пехотинца. Нет, она все равно привлекательна и все такое, но у меня есть нехорошее предчувствие, что мне ничего и не придется делать. Она сама меня оттрахает всеми возможными способами. Согласись, приятного в этом мало.

— Ничего приятного, согласна. Но, честно говоря, я на твоем месте переживала бы не об этом.

— А о чем?

В зеленых глазах Сэнди вновь заплясал смех.

— Приготовься узнать самое страшное — на случай если насилие неизбежно.

— Сэнди…

— У тебя одно яичко.

— ЧТО?!

Сэнди закрыла смеющееся и раскрасневшееся лицо растопыренными пальцами.

— Что слышал. Это тебе за мою попку… и грудь тоже.

— Нет, я не верю своим ушам… а ЗАЧЕМ нужен такой герой? Это что, прибавляет ему героизма?!

Сэнди посерьезнела.

— Знаешь, как ни странно — но да. Эта травма — в некотором роде результат социологического опроса. Издательства этими вещами занимаются специально. Выяснилась ужасная дурь — шрамы и прочие косметические дефекты привлекают всего семь процентов читательниц любовных романов. Настоящие и безупречные красавцы — восемь с половиной процентов. Зато незаметные на глаз травмы в половой сфере — невозможность иметь детей, одно яичко… и тому подобное…

— Подобное чему?! Дальше только кастрация, уж ты меня извини…

— Почему же, есть еще пулевые ранения в пах, психологические травмы, полученные в юности… не важно, короче это привлекает семнадцать процентов читательниц.

— Во имя неба, почему?..

— Не знаю и знать не хочу. Я в эти семнадцать процентов не вхожу. Мэтт, я сейчас угорю со стыда. Иди-ка ты проверять периметр и слушать наши шедевры, а я пока займусь снотворным для Миранды.

Мэтт кивнул и поплелся на улицу. Еще три дня — и яйца ему вообще больше не понадобятся…

«…Он с разбега кинулся на тяжелую дверь в конце туннеля, но она не поддалась. В этот момент Брюс Хоук решительно отодвинул его в сторону.

— Давайте-ка я, док. Это все ж сподручнее мне.

Как ни был взвинчен Рональд, он не мог не испытать восхищения при виде того, как его недавний дворецкий легко и небрежно с одного удара вышиб дубовую дверь.

Они влетели внутрь и замерли.

Флери стоял возле обнаженной Джеки, держа в руках шприц.

— Доброй ночи, доктор Грант. Полагаю, вы знакомы с действием цианида? Одно ваше резкое движение — и Миранда умрет. Собственно, она и так умрет, это лишь вопрос времени, но я полагаю, вам не захочется во второй раз становиться причиной смерти вашей невесты?

Рон пошатнулся, но Брюс поддержал его.

— Ты безумец, Флери. Что ты несешь?..

— Он говорит правду, Рон. Я — Миранда Секстон. Я выполняла задание. Прости меня, любимый…

Голос Джеки… — или Миранды? — звучал все тише, словно угасал, и Рональд зарычал, будто раненый зверь, попавший в смертельную ловушку. Пальцы Брюса намертво сжали его плечо.

— Не надо, док. Он чокнутый. Если вы дернетесь, он все равно успеет первым.

Секунды. Столетия. Эпохи.

— Чего ты добиваешься, Флери? Зачем тебе это все?

— Я заберу ее кровь и уйду. Мне нужен Ген Ведьмы.

— Гена Ведьмы не существует.

— Доктор Лиланд был гением!

— Гена Ведьмы не существует в природе. Существует биополе, аура, если угодно, позволяющее некоторым людям выживать там, где другие погибают. Но это не зависит от крови. Ты потратил жизнь впустую, Флери.

— Неправда!

— Ты уничтожил свою жизнь.

— Нет!

— Да. Ты обречен, а я буду жить. Ты всю жизнь гонялся за призраками — а я стал ученым. Ты…

— Будь ты проклят, упырь!

Флери замахнулся, собираясь всадить иглу в тело Миранды, но в этот момент Рональд прыгнул. Брюс ничего не мог поделать. Два тела сплелись в рычащий клубок, катающийся по полу. Где-то там, в самой середине, находилась смертоносная игла с цианидом.