— Вася, а обедать? — спросил я.

Он остановился, хмуро посмотрел на меня и отрицательно покачал головой.

Поковырял ногой замёрзшую палку, а потом махнул мне рукой. В другой ситуации я бы послал его подальше, но сейчас у меня были свои цели. Я изобразил на лице заинтересованность и подошёл.

— Чего?

Продолжая жевать, он тяжело смотрел мне в лицо, так что я поневоле напрягся, подумав, что он, как и все в последнее время, угадает мои мысли и отреагирует соответственно. Но он быстро стянул с себя камуфлированную безрукавку, нашу «спецодежду», скомкал её и протянул мне:

— Подержи пока у себя, я скоро подойду.

Я не двинулся с места, и он, наморщив лоб, выдавил:

— Пожалуйста.

— Самому не донести? — пробормотал я, но безрукавку взял.

Он улыбнулся, ещё жёстче, чем Марголин, и зашагал прочь, почти по колено проваливаясь в глубокий нехоженый снег. Я постоял, глядя ему вслед. В конце прохода виднелась кособокая постройка из белого кирпича, с решётками на окнах и невысокой трубой, а за ней должен был проходить ограждающий территорию забор. Я не стал гадать, что ему там потребовалось, и пошёл в кафе. Неся безрукавку перед собой, я пальцами незаметно ощупывал многочисленные карманы, а за углом приступил к изучению их содержимого.

Вещей было мало. Дорогой перочинный нож, одноразовая зажигалка, пачка билетов, которые мы продавали посетителям, патрон от газового пистолета, упаковка сувенирных спичек с разноцветными головками и две сухие «беломорины». Я тщательно изучил их, но обе папиросы, однозначно, были набиты только табаком. На дне кармана, среди сбившейся в комки пыли, нашлось несколько подозрительных крупинок растительного вещества, но я не мог с уверенностью сказать, марихуана это или какой-то другой наркотик. Достав свои сигареты, я запихал эти крупицы между пачкой и целлофановой обёрткой, привёл безрукавку Бабко в порядок и пошёл в кафе.

Все уже сидели за длинным общим столом, приступая к сваренному по грузинскому рецепту супу. Я грузинскую кухню не любил, хотя и прослужил два года в Краснознамённом Закавказском военном округе, недалеко от Тбилиси. Утром я не успел позавтракать и стал с удовольствием поглощать суп, позабыв обо всём…

— Ты что, с ним ходил? — тихо спросил, наклонившись ко мне, сосед.

— С кем?

— Ну, не со мной же. — Он глянул на безрукавку Бабко, которую я положил на скамейку рядом с собой.

— Нет.

Сосед укоризненно покачал головой.

На столе появилась литровая бутылка «столичной». Мне предложили выпить, но как-то вяло, по необходимости, и я отказался — последствия недавней пьянки были ещё свежи в памяти. Уговаривать меня никто не стал. Я быстро управился с обедом, допил кофе и выбрался на улицу. Безрукавку Бабко оставил лежать на скамейке.

Я выкурил сигарету, потом ещё одну, расхаживая по площадке перед кафе. Возвращаться в зал мне не хотелось. Я топтался, разглядывал занесённые снегом ряды металлических торговых прилавков и думал, где буду встречать Новый год и как восстановить отношения с Натальей.

Бабко стремительно вывернул из-за угла и, не останавливаясь, влетел в двери кафе.

Мне даже легче стало от того, что он так себя ведёт. Не хотелось думать о том, как бы я действовал, окажись он добродушным и располагающим к себе парнем.

Послеобеденные часы тянулись медленно. Наконец мы отметились в дежурке у Горохова и побрели по домам.

Бабко шагал впереди меня, все так же ни с кем не разговаривая и гоняя во рту резинку. Я помнил его адрес и прикинул, что удобнее всего нам уезжать отсюда одним троллейбусом. Но получилось иначе. На улице его ожидала машина — невзрачная, старая иномарка белого цвета, с задохликом-очкариком за рулём. Выйдя из ворот, Бабко направился прямо к ней, плюхнулся на заднее сиденье, и машина сразу уехала. Я запомнил номер и двинулся на свой троллейбус. Проехав пару остановок, я вышел, нашёл исправный телефон-автомат и позвонил по номеру, оставленному Марголиным. Ответили сразу.

— Это Жора, — бодро отрапортовал я. — Хочу… то есть позовите Машу.

— А это Гена, — спокойно ответил оператор. — Слушаю внимательно.

— Надо встретиться с Иванычем. Сегодня.

— Хорошо, — без всяких эмоций отозвался собеседник. — Сможешь перезвонить через десять минут?

— Если жетон найду.

— Карточку себе купи, — посоветовал оператор и положил трубку.

Я прогулялся по ближайшим киоскам, купил сигареты и жетоны, заглянул в канцелярский магазин и вернулся обратно.

— Алло, это опять я, — бодро прокричал я в трубку. — Есть новости?

— Кто это? — бесстрастно спросил «Гена», с которым я только что разговаривал.

— Это Жора, который очень хочет Машу. Караван верблюдов идёт на восток.

Он бросил трубку, и несколько секунд я ошарашенно изучал коробку телефонного аппарата.

Конспиратор хренов! А если у меня действительно жетона больше нет и купить негде? Я опять набрал номер.

— Это Жора. Позови Машу. — Мне хотелось добавить последним словом ласковое «морда», но я сдержался.

— Это Гена. Ты сейчас где находишься?

— В начале Косыгина.

— Через пятнадцать минут будь на пересечении Косыгина и Бухгалтеров. Машину узнаешь.

— Понял. Кстати, ты мне жетон должен.

— Запиши на мой счёт. У тебя все?

— Какой прогноз погоды дают?

Он опять без предупреждения повесил трубку. Ни малейшего чувства юмора. Робот, наверное. Или пришелец, которого Иваныч пожалел, не стал убивать и приручил. До пересечения улицы Косыгина с бульваром Бухгалтеров я шёл почти пятнадцать минут, своим обычным шагом. Время они рассчитали точно.

БМВ Марголина уже стоял у тротуара, я подошёл и сел на переднее сиденье.

— Как дела, Ильич? — слегка насмешливо спросил шеф.

Он был тщательно выбрит и причёсан, одет в солидный клубный пиджак и чёрные брюки, благоухал дорогим одеколоном. Знакомое мне светлое пальто, небрежно свёрнутое, лежало на заднем диване. Я подумал, что оторвал его от какого-то приятного мероприятия, и порадовался этому обстоятельству.

Он выслушал мой отчёт, ни разу не перебив, а потом слегка разочарованно протянул:

— Н-да, не густо…

— Сами говорили, что торопиться не стоит.

— Говорил. Говорил, и от слов своих не отрекаюсь. Покажи, что там у тебя.

Я вытряс ему на ладонь украденную у Бабко пыль. Он размял её пальцами, понюхал и пожал плечами:

— Чёрт его знает, что это такое… Табаком пахнет, а «травкой»… Достань из бардачка конверт.

Мы упаковали мою находку, и он убрал конверт в боковой карман пиджака.