Он перевернулся еще раз, пошарил рукой под кроватью, достал сельтерскую, отбросил крючок с фарфоровой пробки и жадно стал пить. Полегчало. Принялся за вторую, пил медленнее и считал искорки от лопающихся пузырьков на поверхности стакана. Поскольку успевал досчитать до десяти-двенадцати раз и сбивался, то понимал, что путается и одной сельтерской не обойтись, надо сходить за пивом. Голова побаливала, вставать не хотелось, от давно погасшего камина еще шло тепло. Усмехнулся, что если бы не увидел сооружение Свикиса, то не удосужился сделать камин у себя. В тот вечер Свикис расхвастался, что мысль сделать камин на дворе пришла ему в голову, когда он увидел знаменитую скульптуру девушки-русалки в Копенгагене. Может и так, подумал Пуриньш. От торговца лесом особых фантазий ожидать не приходилось. От девушки-русалки к камину… Хотя именно это рассуждение и подтолкнуло мысль Пуриньша, но только в обратном порядке: от согревающего огня к таинственным незнакомкам. Навещавшие его дамы придут в восторг от предложения полюбоваться на огонь в очаге и танцующие блики на стенах спальни, и это оправдает их в собственных глазах — в результате минутной слабости оказаться в кровати любезного хозяина. Пуриньш стал гордым от сознания, что его мысль по-настоящему изящна и оставила далеко позади тупоумные финансовые затраты жирного лесоторговца. Последствия того вечера у Свикиса свелись для Пуриньша не только к идее о камине. Отнюдь. Появилась несравненная Магда, прелести которой не шли ни в какое сравнение с другими дамами — они были на класс выше, и он уже стал подумывать о женитьбе на ней, но капитал в денежном выражении у нее был невелик, а без такового нечего было пока и огород городить. Вот если бы им стать владельцами косметического салона, где работала Магда, вот тогда!..

На вечеринку к Свикису Пуриньш попал через своего кузена Лерха, одного из хозяев пивного завода, всегда готового выполнить любое деликатное поручение политической полиции. В данном случае Пуриньш искал знакомства с Эрисом, турецким почетным консулом в Риге, хозяином шикарного кафе-кондитерской, домовладельцем, жившем в городе с незапамятных времен. Надо было подойти к нему незаметно, как бы случайно. Лерх взялся осуществить знакомство и, узнав, что в числе прочих у Свикиса будет турок, получил приглашение для Пуриньша. Собралось человек тридцать. Прием проходил на лужайке с камином, дамы и господа перемещались, образуя группки людей, поглощенных беседой друг с другом о всем на свете: о только что закончившемся лихом разгроме Гитлером Польши, о вторжении туда же России, о разделе Польских земель, о страшной войне на Западе, о советско-германском пакте, репатриации немцев из Латвии в Германию, о том, что эти левые подрывают стабильность в стране… Но главной темой было: неужели Латвии не удастся избежать войны? Одни толковали о том, что Англия и Франция еще договорятся с Гитлером, что у них опытные дипломаты, ведь был же Мюнхен, вспомните, господа! Другие робко возражали, что, помилуйте, но Вторая мировая война уже началась! Третьи возлагали надежды на Германию, однако не могли парировать мнения возражавших, зачем же бегут туда прибалтийские немцы, не признак ли это, как в случае с Польшей, скорого появления пришельцев с Востока?

Слушая обеспокоенные разговоры, Пуриньш молчал. Он-то знал об активности резидентур советской разведки в Эстонии и Латвии. Эстонцы уже мучались в поисках решения проблемы с русскими требованиями о создании на Балтике военно-морских баз. За этим следовало ожидать и вымогательства Вентспилса или Лиепаи, мало ли чего? «Чем мы хуже, — думал Пуриньш, — зачем вообще лезть в Эстонию и Латвию, если между Советами и Германией существует пакт о ненападении?» Ответить на этот вопрос он не мог. Ясно было одно — мирные времена в Балтии кончаются.

…Пуриньш легко вычислил Эриса по его типичной восточной внешности: среди собравшихся был только один человек с массивным носом на обрюзгшем лице, черными пронзительными глазами, полуседыми волосами. Короткногий здоровяк стоял рядом с пышной блондинкой и рассказывал что-то, усердно жестикулируя маленькими ручками. Лерх незаметно кивнул Пуриньшу, они подошли к парочке, и Лерх представил всех друг другу.

— Я о вас слышал, — сказал Пуриньш турку и при этом сделал чуть удивленный вид.

— Наверное, не только слышали, но и видели, ведь у меня в кафе бывает вся Рига.

— Ни разу почему-то у вас не был.

— Наверное потому, что не любите восточные сладости, — вступила в разговор блондинка, которую Лерх назвал Магдой.

— Вероятно, — согласился Пуриньш, — от восточных сладостей полнеют.

— Вам это пока не грозит, — заметил Эрис, — у вас отличная спортивная фигура.

— Благодарю, — наклонил голову Пуриньш и спросил: — Я вспомнил вас по сыну. Нурмухамед Эрис со строительного факультета, это ваш сын?

— Да, — осклабился турок, — младший.

— Я его тоже знаю, — заметила Магда, — он учится с вашим братом Оскаром, не так ли?

— Да-да, — в некоторой растерянности произнес Пуриньш, подумав, до чего же Рига маленький город, все друг друга знают, и что изо всей его маскировки получится балаган, если он будет играть, как предположил вначале, сотрудника телеграфного агентства. Пуриньш ловко перевел разговор на скачки.

— Вы, насколько я знаю, владелец нескольких прекрасных лошадей? — обратился он к Эрису.

— О да, всего двух, а третью на днях получил из Стамбула. Если вы увлекаетесь, то приглашаю через неделю на ипподром, после акклиматизации это будет первая проба сил нового приобретения. Посмотрите. И вас, мадмуазель, — любезно обратился он к Магде и отошел хозяину дома.

Пуриньш остался с Магдой, которая ему явно пришлась по вкусу.

— Пойдете? — спросил он.

— А почему бы и нет? Люблю скачки. Составите компанию?

— Разумеется. Откуда же, позвольте спросить, вы знаете моего брата Оскара?

— В салоне, где я служу, много чего знают. Например, я знаю, что вы сыщик и, говорят, хороший.

— Вот так прямо и говорят?

— А что? — сделала наивное лицо Магда.

— Мой братик болтает? — скрывая раздражение за улыбкой, спросил Пуриньш.

— Не сердитесь, не он. Ваш брат очень мужественен, он боксер, но он не в моем вкусе. Вы на него совершенно не похожи, — тараторила Магда. — Если вы не против, то возьмите с собой Оскара на ипподром, а я приглашу свою подругу, ей ваш брат очень импонирует. Хорошо?

Еще некоторое время они продолжали оживленно говорить, пока другие гости не развели их в разные стороны. В конце вечера вышло так, что Пуриньш не без умысла покидал дом одновременно с Эрисом и Магдой, причем дочь хозяина Расма и ее муж шутливо приказали Пуриньшу доставить домой их одинокую подругу. Эрис предложил их довезти, и они доехали на «мерседесе» турка до замка президента, где вышли и от набережной Даугавы пошли пешком, благо Магда жила неподалеку, в старом городе.

— Детектив — это так замечательно, — ворковала Магда, — я раньше встречала только полицейских. Знаете, иногда заходят к нам в салон, кто по делу — навести справки, кто с просьбой проконсультировать по части косметики. Но вот из политической полиции я впервые встречаю. Вы, значит, политическими занимаетесь?