Через час Конни стояла на пороге молитвенного дома и в темноте ничего не могла рассмотреть, кроме неясных силуэтов многочисленных рядов сидений, уходящих куда-то вдаль. Дверь за ней захлопнулась, перекрыв доступ дневному свету и погрузив Конни в прохладный мрак, пропитанный запахом дерева и мебельного лака. Она пробовала стучаться в дверь конторы на другой стороне улицы, но там было закрыто. Посмотрев в щель для почты, Конни увидела чистенькое тусклое помещение с пустыми столами и стульями.

Она стояла и ждала, пока глаза приспособятся к темноте. Постепенно стали вырисовываться высокие стрельчатые окна, и из сумрака проступили очертания зала. Вдоль стен что-то шуршало и скрипело, но в пустом помещении невозможно было понять, откуда идет звук.

— Ау? — негромко позвала она. Голос прозвучал глухо, как в пещере.

— Да, кто там? — отозвался голос, казалось, из ниоткуда.

Конни огляделась по сторонам, но никого не увидела.

— Извините за беспокойство, — начала она, — но я хотела бы поговорить со священником? — Она рассердилась на себя, что вместо утверждения получился вопрос.

— Он в паломнической поездке, — сказал все тот же приглушенный бестелесный голос, — вернется не раньше августа.

Неожиданный поворот. Конни помедлила. Какая замечательная возможность улизнуть на пляж! Но в кармане шорт на ногу давит ключ.

— Собственно, к самому священнику мне не нужно, — нерешительно сказала Конни. — Мне просто хотелось бы кое-что посмотреть в церковных архивах.

— Подождите, — откликнулся голос.

Теперь ей показалось, что он исходит откуда-то сверху. Послышался шорох, затем скрипучий свист, словно закидывали удочку, и прямо перед Конни приземлилась темная фигура. Девушка в изумлении попятилась. Фигура оказалась худощавым молодым человеком, одетым в заляпанный краской комбинезон, а на стройных бедрах висел пояс с инструментами. Молодой человек отстегнул страховочный трос, спускавшийся с высоких лесов, и шагнул к Конни, протягивая ей руку.

— Добрый день! — сказал он, улыбаясь ее удивлению.

Она беззвучно открывала и закрывала рот. От волнения рука, как всегда, потянулась потеребить кончик косы, лежавший на плече. Молодой человек улыбнулся шире.

— Здравствуйте! — наконец выговорила она и, отпустив косу, пожала незнакомцу руку. Его ладонь была сухая и твердая, и Конни только сейчас поняла, как она сама запарилась и растрепалась.

— Думаю, Боб не будет против, если я покажу вам архивы, — сказал он, возобновляя разговор. — На них редко кто хочет взглянуть.

У него под носом Конни разглядела кольцо пирсинга и улыбнулась, приятно удивившись. Наверное, играет в гранж-группе. Она представила, как он объясняет какой-нибудь очередной девушке, что ему надо заняться музыкой всерьез, и с трудом подавила смешок.

— Боб? — переспросила она, едва сдерживаясь, чтобы не рассмеяться.

— Священник. Я думал, вы его знаете. — Молодой человек с любопытством посмотрел на нее.

— Нет-нет, я его не знаю. Я аспирант, набираю материал для диссертации.

— Правда? — заинтересовался молодой человек, ведя Конни по боковому проходу к винтовой лестнице. — А где вы учитесь? Я сам окончил магистратуру в Бостонском университете. По реставрации и сохранению архитектурных памятников.

Конни удивилась и тут же смутилась. Она-то приняла его за разнорабочего.

— В Гарварде, — застенчиво сказала она. — Изучаю историю колониальной Америки. Меня зовут Конни.

— Я многих знал оттуда, правда, несколько лет назад. Раз вы колониалист, вы в нужном месте.

Молодой человек улыбнулся. Если он и заметил ее неловкость, то виду не показал.

Он провел Конни к двери, которая скрывалась под лестницей, ведущей, как предположила Конни, на хоры. Вытащив из-за пояса большую связку ключей и выбрав самый маленький и изящный, вставил его в замочную скважину. Открыв дверь, жестом пригласил Конни войти. Она почувствовала на себе его взгляд, и пока протискивалась мимо, случайно задела рукавом его комбинезон.

Комната была без окон. Ее освещала одна люминесцентная лампа, которая зашипела и защелкала, когда ее включили. Вдоль стен от пола до потолка рядами громоздились справочные книги в кожаных переплетах, от потрепанных до самых новых. Справа от двери, под лестничную клетку были втиснуты деревянные шкафы с каталогом, а в центре комнаты стоял обычный столик, как для игры в карты, в окружении складных стульев.

— Тут записи о крещениях, там о венчаниях, о смерти. — Молодой человек указывал на разные ящики шкафов. — А здесь мое любимое: списки членов церковной общины — всех, кому было официально разрешено присоединиться к церкви. — Он помолчал и добавил: — И тех, кого исключили.

— Невероятно! — воскликнула Конни, оглядывая комнату. — Потрясающе! У вас столько материала, и совсем нетронутого! — Она положила руку на один из ящиков. — Даже каталог есть.

— Что-то туда не вошло, есть пробелы. — Молодой человек сложил на груди руки и улыбнулся. — Но я тут почти ни при чем — я занимаюсь реставрацией свода. К июлю−августу должен закончить. Потом примусь за колокольню. А потом найду себе еще работу на верхотуре.

Из кармана комбинезона он вытащил визитку и вручил ее Конни. На визитке значилось: Сэмюэль Хартли, верхолаз.

— Меня зовут Сэм, — объяснил он.

Конни рассмеялась, не сдержавшись.

— Верхолаз? Вы серьезно?

Молодой человек — Сэм — посмотрел на нее с притворно обиженным видом.

— Ну конечно! — ответил он. — Надо признаться, нас таких немного. После университета я работал в Обществе по охране древностей Новой Англии.

— У них замечательная программа по охране старины, — поспешила вставить Конни, припомнив название. — Не будь их, многое уже было бы на свалке.

— Да уж, действительно, — согласился Сэм. — Они молодцы. Но мне претит целый день сидеть за столом с бумажками. Я потому и стал реставратором, чтобы своими руками касаться древностей, которые остальным трогать нельзя. Вот так, — он указал на свой пояс с инструментами, — я тут и оказался. В Новой Англии полно старых колоколен, на которые можно забраться.

Конни улыбнулась.

— И затащить туда тросы со страховкой.

— Это да, — улыбнулся он в ответ. — Итак, что мы будем искать?

Конни очень хотелось показать ему ключ. Сэм совсем не похож на сухого и холодного научного работника — он заражает энтузиазмом. Конни попыталась представить Мэннинга Чилтона, который с горящими глазами рассказывал бы о своей алхимической истории. Но образ распался. Даже Томас, ее студент-дипломник, созданный для науки, направлял свою страсть в методическое русло и, казалось, был абсолютно лишен дара удивления.

Разговор с Сэмом напомнил Конни о том времени, когда история была для нее притягательной и захватывающей наукой. Сэм прислонился к дверному косяку, сложив на груди загорелые мускулистые руки и скрестив ноги. Конни поняла, что не сводит с него взгляда, и поспешно опустила глаза.