Сэм улыбнулся.

— И тогда, — продолжала Конни, — священник говорит Титубе, что она может заслужить прощение Господа, если укажет ему тех, кто кроме нее подвизался на службе у дьявола. Она называет нескольких женщин, местных попрошаек, которые, конечно, все отрицают. Но все заболевшие девушки подтверждают показания Титубы. Скоро ситуация выходит из-под контроля. В следующие месяцы сотни людей по всему округу Эссекс обвинены, а двадцать повешены. Одного человека, Джайлса Кори, даже раздавили насмерть камнями — таким способом суд призывал его к покаянию.

Конни передернуло.

— Да… — проговорил Сэм, — ужасная смерть.

— По легенде его последним словом было «Еще…» — задумчиво произнесла Конни. Она отхлебнула пива, глядя в никуда, потом продолжила: — Это страшно… Говорили, что когда он умер, ему палкой запихали в рот вывалившийся язык…

Она помолчала, отгоняя неприятный образ.

— Помимо всего прочего, существует множество объяснений, почему паника распространилась именно в это время. По всей Новой Англии на протяжении семнадцатого века возникали случаи колдовства, но этот имел наиболее грандиозные последствия. Никто до сих пор не понимает, почему события вышли из-под контроля. Может быть, девочки захотели взять власть над старшими, образованными людьми, что совершенно недопустимо в пуританском обществе. Может быть, повлияло что-то еще. Но самое важное то, что перед тем как казнить ведьм, их отлучали от Церкви. — Она сделана еще глоток. — Так что все, кто записан в этой хронике как отлученные, наверняка были замешаны в процессах. Возможно, через неделю их повесили.

— Но зачем их отлучать от Церкви? — спросил Сэм.

— Потому что ведьмовство — это ересь, — пожала плечами Конни.

— Правда? А я думал, это скорее альтернативная, отдельная религия.

В этот момент один из моряков на том конце громко рассказал сальный анекдот про блондинку, рыбу и бармена. Его приятели загоготали, а хозяйка бара — сама блондинка — закатила глаза и стала протирать следующую кружку.

— Вообще-то нет, — сказала Конни. — Во всей литературе, которую я прочитала, говорится, что, во-первых, ведьмовство в семнадцатом веке — это выдуманная угроза, а во-вторых, священники нарочно раздували ее, потому что это прямая профанация христианства — заимствование молитв и обрядов из дореформенного католицизма. Ведь это означало, что женщины приберут к рукам власть, которая, как считали пуританские богословы, принадлежит только Богу.

— Значит, вы считаете, что ведьмовство — всего лишь проекция общественных волнений?

— Ага. — Конни отпила еще глоток. — Несладко идти на казнь из-за волнения в обществе.

— Вы уже допили пиво? — спросил Сэм, пристально глядя на Конни.

— Почти. А что?

— Хочу кое-что вам показать. Пошли.

Они вышли на ночную улицу. От домов на посыпанную гравием дорогу падали темно-синие тени. Конни закуталась в кофту и пожалела, что не переоделась в джинсы. В Кембридже по ночам летом небо светилось от городских огней, а асфальт отдавал от себя накопленное за день тепло. В Марблхеде ночью было прохладно и темно. Дома прятались во мраке, с моря тянуло свежестью, а звезды висели в вышине точно льдинки.

Конни шла рядом с Сэмом, подстраиваясь под его шаг. Не видя его в темноте, она ощущала его присутствие. Пальцы невольно сжались — она сгорала от желания взять его за руку. Засунув руки поглубже в карманы своих шорт, она смотрела себе под ноги.

— Еще до того, как меня пригласили поработать со сводом, я кое-что реставрировал в Старом городе, — прошептал Сэм.

Конни понравилось, что он говорит шепотом — значит, его тоже очаровала тишина.

— Что именно?

— В основном перестраивал от и до, — сказал он. — Многие бостонцы покупают здесь старые дома рыбаков и полностью их реконструируют. Пару раз меня звали, чтобы избавиться от переделок последних лет — особенно в тех домах, которые были разделены на квартиры в пятидесятые−шестидесятые. Новые хозяева разбирают звукоизолирующие кафельные потолки, обдирают все до балок, ставят модные кухни. Но есть и те, кто хочет сохранить исторический облик дома.

— Это хорошо, правда? — отозвалась Конни.

— Мне хорошо — у меня есть работа, им хорошо — у них будет красивый дом. Нехорошо только рыбаку, чей дом богачи покупают для воскресного отдыха, — сердито сказал Сэм.

Конни улыбнулась ему.

— Прошу прощения, — извинился он, — это я так ворчу иногда.

— Ничего, — успокоила его Конни. — Я сама часто ворчу.

— Я все это говорю потому, что около одного такого дома я нашел кое-что интересное. Хочу вам показать.

— Мы что, пойдем к кому-то домой? — встревожилась Конни.

— Не волнуйтесь.

Сэм резко свернул в безымянную боковую улочку, такую узкую, что там с трудом проехала бы машина, не прихватив за собой по дороге пару входных дверей. Небольшие дома стояли очень близко друг к другу. Конни даже подумала, что здесь когда-то находились конюшни или амбары, принадлежавшие владельцам богатых домов в соседнем квартале. Некоторые домики были покрашены в жизнерадостные цвета — желтый и красный. На крошечных окнах стояли горшки с анютиными глазками или увядшими тюльпанами.

— Уже недалеко, — сказал Сэм, увлекая Конни за собой.

Они повернули за угол и вышли на улицу с большими домами, которым, видимо, и принадлежали когда-то конюшни. На крытых гонтом крышах высились по две дымовые трубы, а перед некоторыми домами были разбиты маленькие, но элегантные лужайки, усыпанные одуванчиками, и росли высокие дубы. Между домами шли деревянные изгороди, а кое-где осыпающиеся каменные стены, поросшие мхом. Конни прикинула возраст домов — от начала восемнадцатого до середины девятнадцатого века. Они явно принадлежали тогда капитанам или купцам.

Лунный свет серебристым сиянием ложился на листву и траву, отчего тени казались чернее. Из чьего-то камина донесся запах горящих яблоневых поленьев, напомнив Конни о жизни с Грейс в Конкорде. От этих воспоминаний сердце забилось быстрее, и Конни твердо решила дозвониться маме на следующий день. Она ей скажет, что посидела в баре; Грейс будет приятно. А еще расскажет о своих видениях. Может быть.

Сэм взял ее за руку и потянул к каменной стене, но Конни уперлась.

— Сэм! — прошептала она. — Что вы делаете? Мы не можем вот так взять и залезть в чужой двор!

— Тс-с! Они никак не могут быть дома. Но на всякий случай мы пойдем на цыпочках.

— Сэм! — прошипела она. Страх сменился восторгом.

— Пойдем!

Он покрепче схватил ее руку, и Конни почувствовала тепло мозолистой ладони. Они пошли вдоль стены в глубь небольшой рощи между двумя домами. Сэм ощупал стену и остановился рядом с гранитным столбом около двух футов высотой, выступающим из стены под углом. Стена и окружающие деревья создавали густую тень, но Конни все равно нервно посматривала на ближайший из домов, ожидая, что вот-вот из окна кто-нибудь высунется или на крыльце зажгут свет.