Пошатнувшись, я отступила от него, продолжая недоверчиво смотреть на его прикрытую грудь. Все же в глубине души я заблуждалась. Я смотрела на него и до последнего не верила, что это Макс, что он жив, но нет… Оказывается, это не плод моей больной фантазии. И это не другой мужчина, с которым я его перепутала. Это Макс! Тот самый, что умер у меня на руках!

— Что «как»? — переспросил он.

— Этого просто быть не может… Ты же умер, — прошептала то ли в шоке, то ли в ужасе, зажимая себе рот.

Паника… Запоздалое чувство, но виной всему этому была его игра. Он дал мне понять, что мы не знакомы, позволил усомниться в своем рассудке.

— А ты бы предпочла, чтобы это было правдой? — больше не строя из себя незнакомца, язвительно поинтересовался он, снова откидываясь в кресле и скрещивая руки на груди.

— Что?! — пораженный вопрос сорвал с губ прежде, чем я успела понять и принять его слова.

«Да как он смеет говорить подобное?!» — подумала, но сказать не успела поскольку он продолжил.

— Вот только не надо делать вид, будто ты не знала, что я выжил.

— Что?! — задохнулась я от возмущения.

— Мы, по-моему, обо все договорились с Глебом. Я не лезу в вашу жизнь, а вы в мою. Так что мне даже неинтересно, зачем ты приш…

— Что вы сделали с Глебом? — переспросила, до конца не веря в услышанное.

Мне страшно было даже представить о том, что Глеб знал про Макса и ничего не рассказал мне об этом.

Неужели меня окружают одни лицемеры?

— Вот только не надо…

— Как давно? — вновь перебила я его.

— Что? — теперь настала его очередь переспрашивать.

— Как давно Глеб знает, что ты жив? — задала самый главный для меня вопрос.

— Всегда.

Одно слово, которое обожгло сильнее крапивы. Всего одно, и я почувствовала ту ненависть к Глебу, что испытывала в самом начале нашего знакомства. Ложь. Она всегда была рядом, незаметно окутывала меня, вынуждая поверить человеку который, кажется, не может без нее жить.

— Да ладно! — воскликнул Макс, не сдержав смеха, когда я прикрыла глаза и устало вздохнула, сжимая кулаки. — Ты не знала! — продолжая смеяться, озвучил он очевидное.

— Да, не знала, — открыв глаза, проговорила тихо, посмотрев на него. — Но ты жив и за это время ни разу не дал о себе знать! — бросила ему обвинение.

— А зачем? — перестав смеяться, поинтересовался он, поднимаясь.

— Что?! — шокированно спросила. — Я все эти годы оплакивала потерю любимого, виня себя в его смерти, и ты спрашиваешь зачем?

— Хорошо же ты оплакивала меня в постели другого, — приблизившись ко мне, проговорил он.

Не знаю, что именно я должна была сделать или сказать в этот момент, но мое тело отреагировало быстрее разума. И звонкая пощечина разрезала тишину кабинета. Прижав руку к пострадавшей щеке, он выпрямился, удивленно хмыкнув.

— Как интересно, — бросил он задумчиво. — На что ты обиделась? Ведь на правду не обижаются, — медленно произнес он и тут же поймал мою руку, когда я хотела его вновь ударить.

Я была в полном замешательстве от того, что узнала. Одновременно растеряна из-за его близости, сбита с толку словами и грубостями, вымотана эмоционально от потери сына… Но все это не означало, что я позволю кому-то, а тем более ему унижать меня.

Я попыталась вырвать руку из захвата, но он не выпустил. Вместо этого он притянул меня к себе настолько близко, что при каждом вздохе моя грудь соприкасалась с его грудью. Глаза в глаза, одно дыхание на двоих и небольшое расстояние между губами. Это все вкупе с соблазнительным запахом будоражило кровь, заставляло проснуться тем чувствам, которые, казалось, погибли вместе с ним, и вынуждало забыть обо всем на свете. Как же я скучала по нему, по этим чувствам и эмоциям. Сейчас существовал только он и я… Пока он не заговорил.

— Не знаю и знать не хочу, что между тобой и Глебом. Это меня не касается, — бросил раздраженно Макс, отталкивая меня от себя. — Понятия не имею, зачем ты пришла, но лучше проваливай отсюда, пока…

— Пока что? — немного растерянно переспросила, пытаясь прийти в себя после близости с ним.

— Просто проваливай! — крикнул Макс, взмахом руки указывая на дверь, вновь усаживаясь в кресло.

Вздрогнув от неожиданности, я прижала руки к груди, но не сдвинулась с места.

Мне было неизвестно, каким образом ему удалось выжить. И не знаю, что произошло между ним и Глебом. Я шла сюда за помощью, и уж точно не ожидала увидеть здесь Макса, но раз случилось, так случилось…

— Между мной и Глебом ничего не бы…

— Мне плевать! — зло выплюнул он, вновь посмотрев на меня с ненавистью. — Ты уйдешь сама или тебе помочь? — спросил, усмехнувшись, когда я вздрогнула от этого вопроса.

— Я шла сюда к Артуру, чтобы попросить о помощи, — негромко проговорила, отворачиваясь. — Буду благодарна, если скажешь, где его найти.

— Не смешно, — горько выплюнул Макс.

— Что, прости? — непонимающе спросила, повернувшись к нему.

— Артур погиб в той бойне, спасая хранительниц, — ответил он, сверля меня неистовым взглядом.

— Мне жаль.

— Вот не надо! Ты всех нас ненавидела, мечтая сбежать оттуда как можно быстрее! — разозлившись, воскликнул он. — Или скажешь, что это не так?

— Так, — согласилась я с ним, отступая на шаг. — Но его я уважала за честность.

Артур был, наверно, единственным, кто рассказал мне правду. И все равно, что на тот момент он заботился не обо мне, а о своих собратьях.

— Ну да, конечно, — бросил он раздраженно.

— Мне нужна помощь, — не обращая внимания на его раздражение, проговорила я, решив, что если не попытаюсь, то не уйду отсюда. — У меня похитили сына… Помоги его найти, — с каждым словом мой голос становился все тише, и к концу я едва ли слышно шептала о помощи.

— С чего это вдруг я должен помогать искать твоего ублюдка? — вопросительно вскинув бровь, поинтересовался он.

От его вопроса на глаза навернулись слезы. Макс словно нож вонзил мне прямо в сердце. И как теперь сказать ему, что он назвал своего собственного сына ублюдком? И как у них вообще язык поворачивается говорить подобное о ребенке?

Я смотрела на Макса и не могла поверить, что это именно тот Макс, которого полюбила, который мог выслушать, поддержать, дать совет и научить терпению. Потихоньку я начала злиться на себя за то, что не смогла тогда разглядеть в нем эти черты. Тех самых особенных черт, что есть у каждого