Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сгорая от нетерпения, я пролистала страницы. Амброуз Крэбтри не жалел слов, описывая всякую чепуху. Первые пять глав оказались посвящены таким глупостям, как путешествия во времени, вечная жизнь и природа сновидений.
Я уже почти отчаялась, когда добралась до последней главы — «Приподнять завесу». Там тоже сначала шла пустая болтовня, и я спешно переворачивала страницу за страницей, пока не наткнулась на такой пассаж:
Что помимо нашего мира имеются и иные, пребывающие рядом, есть факт малоизвестный. Однако же это правда. Если вы читаете сии строки, то, вполне вероятно, уже знаете о существовании иных миров. Я даже рискну предположить, что вам не терпится, презрев законы, коим подчиняются время и пространство, отправиться в один из таких сокрытых миров. Увы, дорогой читатель, я вынужден вас разочаровать: это совершенно невозможно. Вы напрасно теряете время. Прощайте.
Как неожиданно! И как невежливо со стороны автора. Я заглянула на следующую страницу, но она была девственно чиста. Как и та, что шла за ней. И остальные страницы до самого конца стопки. Но, приглядевшись, я заметила, что все эти чистые страницы имеют вроде как следы пера. Я щурилась, тыкалась в листы почти что носом, вертела их так и так… И только когда догадалась взять со столика у кровати свечу и поднести её к странице, секрет раскрылся. На белом листе проступили буквы, написанные почерком Амброуза Крэбтри.
Вот что я прочла:
Отлично. Раз вам удалось прочитать это, должен признать, вы действительно жаждете знаний. Перейдём же к делу. Тому, кто желает попасть в любой из сокрытых миров, не следует отправляться в путешествие. В этом попросту нет нужды. Достаточно приподнять завесу, и вы поймёте, что сокрытый мир гораздо ближе, чем кажется. Он вокруг вас — довольно лишь отыскать дверь и пройти сквозь неё.
Это всё было, конечно, очень интересно, но я по-прежнему не понимала, как мне приподнять эту пренеприятнейшую завесу и разыскать Ребекку. Оставалось только надеяться, что объяснение найдётся в последних абзацах.
Мало кто способен приподнять завесу, ибо для этого необходимо, чтобы в одном человеке сошлись несколько непременных и редкостных качеств. Во-первых, таковой человек должен обладать способностью видеть то, что недоступно другим. К примеру, призраков. Во-вторых, чтобы найти сокрытый мир, надо знать, что за мир вы ищете. И главное, чтобы мир сделался видимым, нужно, чтобы человек был каким-либо образом с этим миром связан.
Великолепно! Такое впечатление, что Амброуз Крэбтри писал это всё нарочно для меня. Какое потрясающее совпадение! Я прекрасно подходила под все три условия: я видела призраков, я точно знала, что за мир мне нужен, и между мной и этим миром существовала самая что ни на есть прямая связь — ведь там держали в плену мою подругу Ребекку.
Осталось только выяснить, как туда попасть. Моё сердце забилось быстрее, когда я стала читать последний отрывок:
Правила очень просты.
1. Завесу следует приподнимать ночью при луне, когда она пребывает в первой или последней четверти, то есть видна лишь половина диска, хотя для одарённых путешественников фаза луны не имеет значения.
2. Ключ к успеху — предельная сосредоточенность.
3. Направьте взгляд в одну точку.
4. Посвятите все свои мысли тому, что связывает вас с сокрытым миром.
5. Продолжайте концентрировать внимание в этой точке и на этих мыслях, пока мир по краям поля зрения не начнёт таять.
6. Сильные переживания — это рука, приподнимающая завесу.
7. После перехода вам покажется, что вы очутились в ином мире во плоти, однако это лишь видимость. Только ваша душа способна пересечь невидимую грань, а потому в сокрытом мире вы можете ничего не опасаться.
8. Не задерживайтесь в ином мире дольше, чем на тридцать минут.
9. Удачи!
Я бросилась к окну и отдёрнула занавеску. Небо было черно и пусто. Если луна уже и взошла, отсюда её оказалось не видно. Тогда я вытащила из-под ночной рубашки алмаз Тик-так и заглянула в него. В сердце камня в ночном небе плыла полная луна. Какая досада! Чтобы приподнять завесу, нужна половинка луны. Впрочем, профессор пишет, что для одарённых путешественников подойдёт любая луна.
Пора было браться за дело. Я спрятала рукопись в ящике комода под стопками белья. Поставила на самой середине комнаты стул, села на него и стала смотреть на картину на стене. Это был один из многочисленных портретов Гретель, нарисованных мамашей Снэгсби. На картине Гретель было около восемнадцати лет, она стояла посреди прекрасного цветущего сада и хохотала. У неё были полные румяные щёки, чёрные волосы и милая улыбка.
Казалось довольно странным, что у такой старухи, как мамаша Снэгсби, такая молоденькая дочка. С другой стороны, может быть, мамаша только выглядит неимоверно старой, потому что неправильно ухаживает за своей кожей. Или потому, что на ней лежит проклятие ведьмы.
Точно следуя указаниям рукописи, я уставилась на портрет. Потом вызвала перед внутренним взором образ Ребекки в комнате с жёлтыми стенами, как она сидит там в углу, страдающая и беззащитная. И в глазах у неё застыла боль.
— Я иду к тебе, дорогая, — прошептала я.
Целую вечность ничего не происходило. Я неотрывно смотрела на портрет Гретель, и картинка уже поплыла у меня перед глазами. Но в моих мыслях была только Ребекка. И Проспа. Я смотрела и смотрела в одну точку. И наконец стены комнаты словно бы подёрнулись рябью и прогнулись. Алмаз Тик-так на моей груди ожил, я ощутила его тепло. Тихое гудение наполнило воздух. А потом потрет Гретель стал таять, изображение потекло вниз, словно жидкая каша.
Краем глаза я видела, как тают занавески и мебель, будто весь мир проваливается в тартарары. От картины передо мной осталась лишь золотая рамка, и в этой рамке проступило цветущее дерево. Кора его была ослепительно белой и призрачно светилась, как если бы внутри дерева горел свет. Корявые ветви без листьев торчали во все стороны.
Земля за деревом задрожала и пошла сетью трещин. И вдруг из неё воздвигся целый лес таких же бледных деревьев. Гудение стало громче, вызывая что-то вроде щекотки в ушах. Алмаз Тик-так у меня на груди раскалился и засветился пульсирующим янтарным светом. Затаив дыхание, я смотрела, как…
Скрежетнул ключ в замке. Повернулась дверная ручка.
В тот самый миг, когда дверь распахнулась, вокруг меня вновь возникли стены комнаты. Портрет Гретель нарисовался в раме. Гудение смолкло. Камень у меня на груди потух. Завеса упала.
— Что здесь происходит, юная леди? — спросила мамаша Снэгсби, решительно входя в комнату. — Изволь объяснить.
— Что объяснить, дорогая?
— Что это был за отвратительный шум? — Мамаша Снэгсби с подозрением оглядела комнату. — И почему у тебя из-под двери лился яркий свет? — Она наклонилась и заглянула под кровать. Потом проверила шкаф. — Как будто в комнате горела дюжина уличных фонарей.
