Я застыла в изумлении. Мисс Бойни оглянулась и увидела меня. Вид у неё был несколько смущённый.

— Это просто мальчишка-посыльный с почты, — торопливо сказала она. — Мне надо было отправить очень важную телеграмму в Индию.

Ага! Теперь-то мне всё стало ясно. У зануды-библиотекарши был дружок в Индии. Офицер её величества. Мисс Бойни мало что мне о нём рассказывала, но из того, что я знала, он проявлял к ней до ужаса мало внимания.

— Я поняла, что больше не могу жить в неопределённости, — пояснила мисс Бойни. Она взяла меня под руку, и мы вместе вошли в библиотеку, где было много людей и текла обычная жизнь. — Мне пришлось написать моему другу, чтобы он открыл свои намерения, потому что его ухаживания слишком уж затянулись.

— Браво, мисс Бойни. — Я ободряюще похлопала её по руке. — Если этот нахал думает, что может найти себе кого-нибудь получше — что вообще-то совсем нетрудно, — то пусть прямо об этом скажет. Тогда вы сможете найти себе кого-нибудь, менее склонного к скоропалительным решениям.

Но мои слова почему-то нисколько не подняли настроение библиотекарше.

— Теперь мне остаётся только ждать его ответа, — сказала она, усаживаясь, к моей величайшей досаде, за свой рабочий стол. — А это так трудно, ведь я по натуре очень нетерпелива.

— Прекрасно понимаю ваши чувства, дорогуша, — сказала я. — Мне однажды пришлось ждать, когда удача улыбнётся мне, целых одиннадцать минут. Можете себе представить, как я извелась.

После грандиозных успехов в уборке мне удалось упросить мамашу Снэгсби отпустить меня в библиотеку. Возможно, я даже сказала ей, что мне необходимо вернуть несколько просроченных книг, чтобы на нас не наложили штраф. Мамаша Снэгсби по доброй воле не соглашалась расстаться ни с единым пенни. Так что мне было велено отнести книги в библиотеку и к обеду быть дома.

— Мисс Бойни, должна признаться, до меня дошли ужасные слухи.

— Да? — заинтересовалась библиотекарша.

Я взглянула на застеклённый проём в перегородке, за которой располагались подсобные помещения. Поскольку был как раз понедельник и мистер Леджер отлучился выпить чаю со своей матушкой, офис пустовал. Восхитительно!

Я наклонилась к мисс Бойни и заговорщицки прошептала:

— Я слышала, что какой-то злоумышленник перетасовал каталог.

Библиотекарша ахнула от ужаса и посмотрела в дальний конец зала, где стоял огромный каталожный стеллаж с маленькими ящичками. Там, в этих ящичках, лежали аккуратно рассортированные по алфавиту карточки, описывающие расположение всех до единой библиотечных книг.

— Похоже, он поменял местами все карточки, — добавила я. — Теперь тот, кто станет искать «Путешествия Гулливера», найдёт вместо них «Историю Германии». В голове не укладывается, как можно было решиться на такое злодейство.

— О боже! — Мисс Бойни схватилась за сердце. — Айви, прости, мне нужно немедленно пойти и проверить.

И эта добрая душа поспешила прочь. Я тоже не стала медлить.

Отыскать путь в хранилище в библиотечном подвале оказалось изумительно просто. Мисс Бойни так подробно рассказала, как его найти, будто и в самом деле хотела, чтобы я его нашла. Хотя она, конечно, ничего такого не хотела. Я быстро прошла в офис, открыла нижний ящик стола. Под грудой бумаг на самом дне лежал ключ.

С быстротой молнии я пересекла помещение и прошмыгнула в короткий коридор. Лестница, ведущая вниз, была скрипучей и шаткой, но я спустилась в мгновение ока.

В хранилище царил зловещий полумрак. Это было вытянутое тёмное помещение, где даже у теней, казалось, имелись собственные тени. К счастью, света, падавшего вниз из люка, через который я сюда спустилась, как раз хватило, чтобы разглядеть коробок спичек и свечу. Я зажгла мерцающий огонёк и стала пробираться в глубь хранилища. Подвал представлял собой настоящий лабиринт ящиков, коробок и шкафов. Каменные стены. Низкий сводчатый потолок. Запах заплесневелой бумаги и сырости.

Сказать, что я с лёгкостью отыскала старый типографский пресс, означало бы ничего не сказать. Огромная махина красовалась на виду, ничем не прикрытая. А под ней стоял маленький зелёный сейф, который без труда разглядел бы любой желающий. Какое жестокое разочарование!

Я вставила ключ в замок и повернула. Схватившись за некогда блестящую, а теперь поеденную ржавчиной ручку, потянула дверцу на себя. Содержимое сейфа тонуло во мраке, и мне пришлось поднести свечу ближе, чтобы что-то разглядеть.

В мерцающем оранжевом свете свечи я увидела стопку из пяти-шести книг, а под ними — свёрток, перевязанный бечёвкой. Пристроив свечу на полу, я вытащила книги. «Практическое руководство революционера», «Тайная история сыра», «Дрессировка боевых кроликов», «Как загипнотизировать бабушку»… А я-то думала, тут лежит что-нибудь по-настоящему мрачное и опасное! Сплошь чепуха, и ничего, похожего на труд Амброуза Крэбтри.

Я снова заглянула в сейф. Достала свёрток и развязала бечёвку. Внутри оказалась простая коричневая папка, а в ней стопка пергаментных листов, покрытых неразборчивыми строчками от руки. На первом листе тонкими чернильно-чёрными буквами значилось:

Сердце моё наполнилось ликованием. Вот она, надежда найти и спасти Ребекку! Теперь у меня всё получится. Спрятав книгу под фартук, я задула свечу.

День тянулся мучительно медленно. Когда же он наконец закончится! Меня ведь ждут дела. Поужинав с рекордной быстротой (запечённая утка оказалась сплошным разочарованием, зато лук, которым она была нафарширована, — выше всяких похвал), я сказала, что вся эта уборка совершенно лишила меня сил и я мечтаю только о том, чтобы лечь спать. Мамаша Снэгсби немедленно преисполнилась подозрений, однако Эзра разрешил мне выйти из-за стола и отправиться к себе, пожелав хорошенько выспаться.

— Не забудь, — сказал он, весело подмигнув мне, — завтра к нам в гости придут миссис Роуч и её девочки. Я знаю, как ты этого ждёшь.

Если честно, я о них начисто забыла. Но тем приятнее было услышать слова Эзры. Воодушевлённая, я поспешила наверх, в свою спальню. Завтра у меня появятся новые подруги. А сегодня надо придумать, как спасти старую.

День выдался до предела насыщенным. Вернувшись из библиотеки, я спрятала рукопись под матрас, а теперь осторожно достала оттуда и устроилась с ней на кровати. Пергаментные страницы были пронумерованы, однако не переплетены. На первой значился год — 1834. Но что странно, пергамент выглядел нисколько не пожелтевшим от времени, буквы оставались чёткими, будто были написаны только вчера. Наверное, решила я, рукопись хорошо сохранилась, потому что все эти десятки лет пролежала в тёмном сейфе.