чем твой. Вадим, не спорь.

Сказал, как отрезал и вышел из помещения.

– Доченька, ты в надежных руках.

– Отец, куда ты летишь?

– Неважно, я буду в комфорте, у меня все есть. Поверь, бедствовать не буду, деньги и недвижимость я имею, и смогу максимально без страданий уйти. Но, не будем о грустном. Скажи, он к тебе хорошо относится? Алан непростой человек, и характер у него сложный.

– Если ты знал, что он сложный, зачем же отдал меня за него?

– Так надо, дочка, я же говорил тебе.

Перебив его, я спросила:

– Скажи, это правда, что ты переживал больше за свой холдинг, а не за меня?

– Нет, что ты…

– Скажи правду, пожалуйста, это наш последний разговор, будь честен со мной.

– Нет… не совсем, дочка. Понимаешь, я жил работой… делал все, чтобы мы жили красиво, богато… ну, в общем, я потерял твою мать, она нашла себе какого-то пижона богатого, когда я был только в начале своего пути. Я слишком много ей позволял… слишком, вот она и нашла себе…

– Поэтому ты мне все запрещал?

– Да… отчасти, да… нельзя женщине давать много свободы… как оказалось. Я не хочу, чтобы у тебя было в жизни все сложно. Тем более, меня не будет, но Алан такой человек, он не даст тебе много свободы, так что ты в надежных руках.

– Я ушам своим не верю, что ты такое говоришь? Так ты специально отдал меня ему?

– По большей части так совпало. Ты мне дорога очень, но и холдингу я отдал много лет жизни, вкладывал в него по крупицам…

– Я помню… когда я тебя ждала и мне нужен был ты, а ты в этот момент вкладывал в холдинг.

– Ну, зачем ты так… дочка… я знаю, что виноват перед тобой, но я делал это для нас, чтобы ты жила в достатке.

– Но у нас был достаток, только почему-то тебе казалось, что я настолько жадная, что надо больше зарабатывать! Может этого хотел ты? Впрочем, этот разговор ни о чем, – сказала я опустошенно. – Не хочу прощаться на упреках. Я и так поняла, что к чему. Мне хочется, чтобы ты сказал, как ты меня любишь, мне этого очень не хватает… Понимаешь?

– Да… понимаю, и я люблю тебя… ну, как-то коряво, ничего не поделаешь, дочка, матери нет, а отец достался тебе не очень удачный.

– Я всегда буду тебя любить… папа… Знаешь, наверное, хорошо, что мы больше не увидимся, я буду думать, что ты живешь в другой стране и счастлив. Да, я хочу так думать… не хочу знать, что тебя больше нет, для меня ты будешь всегда жив… в сердце моем… всегда…

Я еще стояла там, когда отец покинул комнату и уехал навсегда из страны и моей жизни. Это были неудержимые слезы, с которыми я не могла справиться, пока не вошел Алан. Первое, что я сказала ему:

– Это не манипуляция тобой, просто я не могу их остановить, – заикаясь, попыталась сказать я.

– Все нормально, сейчас ты успокоишься, поправишь свой макияж, и мы пойдем с тобой в зал, где собрались куча гостей и столько же родственников, которые ждут танец жениха и невесты. Я знаю, ты всю неделю с преподавателем разучивала танец. Ведь так?

– Да…

– Ну и хорошо, иди к зеркалу, а я распоряжусь, нам принесут салфетки и воду.

Алан

Работник ресторана принес на подносе бутылку воды со стаканом и салфетки. Передал салфетки Юле, откупорил бутылку с водой и налил в стакан. Подождал, пока она поправляла свой мэйк, подал ей наполненный стакан. Более-менее она пришла в себя, и мы вышли из подсобного помещения, направившись в зал. Выслушали еще несколько речей и длинных тостов. Пришло время долгожданного танца молодых. Юля вышла на танцпол, я на другом конце от нее, как того просил танец. Заиграла кавказская музыка, Юля подняла в стороны свои руки, как распахнула лебединые крылья, от наряда тянулись шлейфом накладные рукава. Ее мелкий шаг в середину танцпола, было похоже что она плывет, а не идет. Какая она тоненькая – моя лебедь… Это точно мои мысли? Кажется, кто-то другой влез в мою голову или сегодняшняя атмосфера помутила мой разум… Да-да, так и есть. Чуть не прозевал свое вступление, вошел, вскидывая руки, и завязался красивый парный танец …

После танца увел свою «лебедь» с раскрасневшимися щеками и усадил за стол.

– Ты хорошо танцуешь, раньше танцевала?

– У меня было столько нянь, водили на разные кружки и на танцы тоже.

– Ясно. Кушай, скоро уходим.

– Куда? – с интересом спросила она, чем меня удивила.

– Как куда… в постель.

После этих слов от ее щек отхлынула вся кровь и она побледнела.

– Юля… ешь давай… – с нажимом сказал ей.

– Я… а я же буду в своей постели спать?

– Юля… я что сказал? Ешь давай. Мы сейчас привлечем к себе излишнее внимание, не заставляй меня применять силу, ешь. Если я начну тебя кормить, вряд ли тебе понравится.

Она взялась за вилку и стала маленькими кусочками накалывать, дабы оттянуть неизбежное.

– Если ты рассчитываешь есть до полуночи, нет проблем, – наклонился к ней ближе. – Не думай, спать я сегодня не собираюсь. Ровно, как и ты, отсыпаться будем с рассветом… – ее вилка зависла в воздухе, а щеки снова приобрели красный оттенок…

9 глава. Алан/Юля

Алан

– Ну, тебя не поймешь, то ты ешь как птичка, то не можешь насытиться. Вынужден тебе отказать в последнем блюде. Но ты не переживай, в нашем доме, где мы останемся этой ночью, холодильник переполнен едой. Как чувствовал, что моя жена будет ненасытная этой ночью.

После этих слов, она еще больше раскраснелась. Мать твою, как мне это нравится…

Со всеми попрощались, нас проводили под громкие возгласы изрядно напившихся родственников. Отдельный дом, который также принадлежал мне. Подарок деда. Не мог же я брачную ночь провести под одной крышей, зная, что в одной из комнат спят мои родители.

Заехали в раскрывшиеся для нас ворота. В доме всегда находилась охрана и домашний персонал, даже когда меня не было в Осетии. Но сегодня я всех распустил, кроме охраны. Помог Юле выйти из салона машины. Войдя в пустой, но украшенный в честь праздника дом, я смотрел, как осторожно ступает Юля невесомыми шажками. Она меня будоражит. Поднялись с ней в спальную комнату, которую приготовили для нас. Открыл перед ней двери, пропуская вперед. Вошла, также передвигаясь осторожными шагами, словно пол был сделан из