– Так. Это понятно, – хмыкнул я. – Надеюсь все же, они живы.

Мой друг был весьма силен, и ежедневные многолетние упражнения с эстоком придали его рукам крепость печатного пресса. Я очень явственно представлял себе незавидную участь преследователей юной очаровательницы. Вероятнее всего, они, еще не скоро смогут, склоняясь в почтительном поклоне, открывать дверцу перед его преосвященством епископом Шатийонским…

Стоп. Епископ Шатийонский – Эд де Шатийон. Я с удивлением посмотрел на незадачливого возчика.

– Ты уверен, что карета принадлежала именно епископу?

– О да! – не понимая, чем вызван мой вопрос, подтвердил де Батц. – Я узнал его герб!

– Забавно. Если я не ошибаюсь, епископ – старший брат покойного адмирала Колиньи?

– Верно, мой капитан!

– Гм. Ладно, продолжай.

– Да что продолжать… – опечаленно махнул рукой лейтенант. – За каретой дюжина стражников скакала. Понаехали, ее схватили, мне пику к горлу приставили. А я ж вот… – Мано тоскливо указал на свои дешевые обноски, заменившие привычную кирасу. – Она только и успела прошептать, что зовут ее Конфьянс де Пейрак и везут ее к Паучихе. Просила передать это друзьям адмирала, ежели такие сыщутся.

– Ну конечно. – Услужливая память точно попугай поспешила вытащить нужный билетик из ящика старого шарманщика. – Конфьянс де Пейрак, дочь графа Раймона де Пейрака, падчерица Колиньи.

– Да? В самом деле?! – Мои слова произвели на гасконца весьма странное впечатление – так, будто я похвалил его за прекрасно проделанную работу. – Тогда мы тем более должны спасти ее! Ведь так?

Спасать кого бы то ни было в то время, как за наши собственные головы назначена награда, было чистейшим безумием. Спасать дочь адмирала Колиньи, пусть даже и приемную, из лап Черной Вдовы было безумием вдвойне. Но, черт возьми, ни один дворянин Гаскони и Наварры, ни один даже самый захудалый владелец старого меча и полудохлой клячи, гордо именующий себя шевалье, не стал бы под мои знамена, когда бы в такую минуту я сказал «нет». Да, это было безумием, но у нас в горах иные не выживают. А стало быть, это было вполне нормально. По-гасконски.

– Пожалуй, ты прав, – подтвердил я. – Но, Мано, как же все-таки наша повозка?

– А… это… – Мысли смельчака уже давным-давно покинули пропавшее транспортное средство и витали где-то у ног случайно встреченной красавицы. – Я заплатил су какому-то школяру, чтобы он присмотрел за ней, а сам бросился вслед карете. Мессир, я проследил ее до самого дворца Сен-Поль. Там ныне свила себе гнездо Паучиха. До той поры, пока не будет отстроен Лувр, Сен-Поль – королевская резиденция. Правда, новый король предпочитает проводить время в Малом Бурбонском отеле со своей ненаглядной принцессой Кондэ. – Он победно улыбнулся, должно быть, всецело поддерживая счастливых возлюбленных, столь успешно наставляющих рога незадачливому мужу.

Честно говоря, я тоже был рад за кузена Генриха Анжуйского, вернее, теперь уже почти полноправного короля Генриха III. Но тем не менее принц Кондэ был мне родственником, причем, в отличие от кузенов Валуа, весьма близким. А стало быть, вполне вероятно, что где-то какой-то граф, барон, да, черт возьми, любой простолюдин, потешается над моей собственной рогатостью.

Хороши вожди гугенотов – пара рогоносных принцев! Выходит, что Кондэ, как ни крути, мой собрат по несчастью и уж кому-кому, но не мне радоваться его неудачам. И хотя я готов был спорить на что угодно, что одним из первых эдиктов будущего монарха после коронации в Реймсе будет признание незаконным брака Генриха Кондэ с собственной двоюродной сестрой Марией, пока что брак оставался браком, а мы – парой обманутых дураков.

– Мано! С тем, куда повезли девушку, все понятно. Теперь мы знаем, где находится прелестная Конфьянс де Пейрак. Но с нашей-то повозкой что случилось?!

Гасконец вновь посмотрел на меня взглядом набедокурившего щенка, так не вязавшимся с его обычно бесшабашно-самодовольной внешностью. Плечи его недоуменно поднялись, и руки разошлись в стороны.

– Когда я вернулся, не было уже ни повозки, ни этого проклятого школяра.

Ответ был ясен. Впрочем, ясен он был и без слов де Батца. Только очень наивный человек или же такой пылко влюбленный, как мой друг, мог предположить, что вещь, оставленная без присмотра вблизи любого из коллежей храма изящных искусств и высокой науки, может оставаться на месте дольше, чем понадобится, чтобы стащить ее. Тем более возок с парой мулов, бочкой и прочим содержимым – всего ливров на тридцать пять. Да еще на перекрестке оживленной улицы Сен-Жак, прямой стрелой тянущейся с одного берега на другой и соединяющей воедино все три части города: собственно Город, колыбель Парижа остров Ситэ и неунывающий Университет, живущий по своим законам, подсудный лишь ректору и королю и готовый в любую минуту вспыхнуть мятежом при одном лишь намеке на ущемление своих прав и привилегий. С пересекающей Сен-Жак улицей Сорбонны тоже все было понятно. Будущие бакалавры и магистры, весь день спешащие по ней в поисках сокровищ истинного знания и пары денье на пропитание, должно быть, изрядно веселились, наблюдая ополоумевшего возницу, преследующего епископскую карету и бросившего ради этого свой экипаж на попечение их собрата школяра. Мудрено ли было ждать иного исхода?

– Так что, мессир? – произнес де Батц, переходя к волновавшей его теме и выводя меня из задумчивости. – Нынче мы штурмуем Сен-Поль?

Я почти с нежностью посмотрел на лейтенанта. Да, такой вопрос мог задать только истинный уроженец Беарна. В нашем распоряжении, считая и нас, было четырнадцать человек. Пусть бравых вояк, но всего четырнадцать. Замок же Сен-Поль, принадлежавший еще королю Карлу V, был, как и его царственный собрат, двадцатичетырехбашенный Лувр, настоящим городом в городе, крепостью, готовой выдерживать долгую осаду небольшой армии. Лишь совсем недавно мы сами благополучно удерживали в своих руках замок, немногим превосходящий этот по своей мощи. Нас были сотни. Противников – десятки тысяч. Теперь же защитников, вероятно, были все те же сотни, зато штурмующих…

– Сен-Поль просто так, с налета, не возьмешь, – задумчиво начал я, внутренне негодуя на себя за пагубную податливость. – Здесь все разведать надо.

– Мой капитан! – Де Батц гордо расправил плечи, воспринимая прозвучавшие слова как долгожданную команду. – С вашего позволения, я уже послал двух парней посмотреть, что там да как.

– Надо бы поосторожней, – проговорил я в пространство.

– О да, мессир! Вы правы. Я велел им не брать с собой шпаги и не ввязываться в стычки со стражей.

– Это ты правильно сделал. – В моем мозгу, помимо воли, очень ясно нарисовалась картинка такого вот разведывательного рейда. Больших забияк, чем Гасконские Пистольеры, в Париже еще надо было хорошенько поискать. А вынужденные в последние дни вести себя тише воды ниже травы, они, поди, уже изнывали от желания пустить в ход кулаки и шпаги.

Мано, похоже, был счастлив. Он вновь был занят любимым делом, и его вновь вел в бой обожаемый король, а впереди маячил приз, ради которого стоило лить кровь, конечно, преимущественно чужую, увенчиваться славой и вообще совершать великие подвиги подобно неистовым Роланду и Баярду. Но вопрос, который я задавал сегодня уже несколько раз, по-прежнему оставался открытым.