– Ты не исправим! – пробурчала я, пряча улыбку за стаканчиком.

У Игоря зазвонил телефон, и мужчина, тяжело вздохнув, принял вызов.

– Сейчас буду! – прозвучал короткий сухой ответ.

Куда его позвали, он не сказал. Скорее всего, просто потеряли коллеги. А еще где-то там была Олечка. В груди кольнуло. Ведь она была не замужем, и у нее были все шансы, что ее желание тоже исполнится. Игорь вылил весь сок из шейкера в мой стакан и, ничего не сказав, ушел.

Я стояла у окна, смотрела, как город встречает Новый год, и думала, что лучше бы никогда не виделась с Игорем. Ведь, если я не смогла забыть его за все это время, то теперь и подавно не получится выкинуть его из головы! Совсем!

Ноги замерзли. И я решила вернуться в палату. Все спали.

А ведь новый год наступает не зависимо от того, встречаешь ты его, или же просто спишь. Но это был самый странный Новый год в моей жизни. И, наверное, самый лучший, потому что я точно не смогу его забыть.

Я проверила телефон, который опять оставила под подушкой, поставив на беззвучный режим. Пропущенных звонков не было. Было несколько сообщений с поздравлениями, но я не стала на них отвечать. Отвечу утром.

В палате было тихо. Стеклопакеты не пропускали шум города и звуки салютов, словно разделяли два мира: живой и яркий тот, и тихий, сонный этот. Но почему-то возвращаться в привычный шумный мир не хотелось. Ведь здесь был тот, с кем никогда не будем вместе. Судьба подарила мне всего семь дней, и два уже прошли. Оставалось еще пять.

Утро началось с градусников, которые принесла сонная Олечка, даже забыв их потом забрать.

Окончательно нас разбудила Эльвира Павловна, прикатив «завтрак в постель». Я бы сейчас отдала все что угодно за стакан нормального свежего крепкого чая, а не заваренных чайных пакетиков!

Вспомнила, что ночью пила просто обалденный апельсиновый сок, который  не идет ни в какое сравнение с магазинным. Теперь точно не смогу их пить! И все из-за Стасикова! Точнее из-за его сока! И желание из-за него я не загадала! Совсем вылетело из головы! Но даже нисколько не расстроилась. Ведь все, что я загадывала раньше, или не сбывалось, или забывалось, поэтому какая разница, задумал ты что-то или нет. А вот то, что Новый год я встретила совсем не так, как обычно, точно не забудется!

– Лера, а ты где была ночью? – спросила Галина Петровна. – Я просыпалась, а тебя не было!

– Наверное, встречала Новый год с каким-нибудь Дедом Морозом! – высказала предположение Жанна.

– Тю! Да какие тут Деды Морозы? Все бракованные! – фыркнула Галина Петровна, намекая, что мужчины здесь тоже все после каких-либо операций. – И еще неизвестно, каким боком этот брак потом выйдет! Мужчина должен быть сильным и здоровым! Нанянчиться с ними всегда успеете!

– Что верно, то верно! – вздохнула Жанна. – Мужчина должен заботиться о женщине, а не наоборот! Иначе она – нянька, а не женщина!

Жанна была замужем три раза, и сейчас была снова в разводе. Вообще, у нас в палате собралась странная компания: пенсионерка, разведенная, замужняя и беременная! Я улыбнулась от этой мысли.

– Что-то Лерочка тихонечко улыбается и молчит! И ведь она так и не сказала, где (а главное  – с кем!) была ночью!

– Смотрела салют в холле, – пришлось признаться.

– Ой, темнишь! – не унималась Жанна.

– Нет! Правда! Так красиво было! А улыбалась потому, что у нас в палате беременная, замужняя, разведенная. Жанн, прости, и…

– Пенсионерка! – закончила за меня Галина Петровна, подняв указательный палец вверх, обозначив свою значимость.

– Ахах! Только девственницы не хватает! – вставила Алиса и смутилась.

– О! Это сейчас дефицит! – поддержала Жанна. – Ну, девочки! За нас красивых! А если мы не красивые, – то мужики зажрались! – Жанна подняла кружку с чаем!

– Нет, ты посмотри на них! – В проходе стояла Антонина Федоровна, подбоченившись. – Девять утра, а у них уже тосты! Празднуем, значит?

– У нас чай! – Жанна встала на нашу защиту, стукнув себя в грудь! – И повод есть! Присоединяйтесь!

– Я с радостью, но чуть позже. Так, милые мои, жалобы есть?

– Никак нет! – отрапортовала за всех Жанна. Откуда столько энергии в человеке?

– Вот и замечательно! Если что – зовите. Обхода сегодня не будет.

– А что, Игорь Романович к нам сегодня не придет? – Жанна театрально вздохнула, изображая из себя расстроенную кокетку. Алиса прыснула.

– Нет, девочки!

– Ну, вот! Даже некому разбавить наше бабское общество! Остается – пить! Да, чай! Не смотрите на меня так, Антонина Фёдоровна! Чай! Мы пьем чай!

А когда Антонина Федоровна ушла, добавила:

– А так хотелось коньяка и мужчину! – вызвав у нас дружный смех.

На перевязку шла с опасением. Встречаться с Игорем и хотела, и боялась одновременно! Ведь если он пропустил обход, то ночка явно удалась. Сама не знаю почему, но жгучее непонятное чувство проснулось к Олечке. Тем более я заметила ее выходящей из ординаторской: Олечка поправляла лямочки под белым халатиком.

В перевязочной была Антонина Федоровна.

– А, Тимофеева. Я сейчас.

Но прежде, чем женщина успела выйти, я поймала ее за руку.

– Не нужно звать Игоря... Романовича! Пожалуйста!

Медсестра смотрела на меня, ожидая объяснений.

– Почему?

– Я вчера наговорила ему гадостей, – ляпнула первое, что пришло в голову. Не говорить же ей, что не хочу его видеть по другой причине!

– Ладно. Сами разбирайтесь! Ох, и попадет мне за тебя, Тимофеева!

Я спрятала победную улыбку! Минус три дня! Но на душе стало тоскливо.

– Не попадет! – попыталась успокоить добрую женщину.

– Вот проснется, и устроит мне утро стрелецкой казни!

– А он спит?

– Спит. Всю ночь простоял за операционным столом. На него даже смотреть было страшно! Как был, так и уснул!

Стало стыдно, что я думала, что Стасиков всю ночь отмечал праздник со своими коллегами. С Олечкой.

– В ординаторской? – вырвалось прежде, чем успела подумать! Вот какая мне разница, где он спит!

– Что он там забыл?! В самой крайней палате, у мужчин. Там кровать за дверью. Так ее стараюсь никогда не занимать. Вот там и спит. В палате его никто искать не будет! Из этих, непонятливых! Работали бы так, как глазки строят!

Совсем стало неловко за свои мысли. Антонина Федоровна сделала перевязку, похвалив, что я надела компрессионные чулки, и сокрушалась, что у меня после пластыря остаются синяки.

Со смешанным чувством возвращалась в палату. Даже по сторонам не смотрела! Поэтому вздрогнула, когда услышала совсем рядом: