Хозяин подворья, чуть поклонившись, широким жестом пригласил меня к столу:

– Не так сытно, как в лучшие дни, но вы сами понимаете – запасы не бездонны, а туман перекрыл подвозы.

Я с благодарностью кивнул в ответ.

На резном каменном столе нас ждало жаркое из крольчатины и саэльского картофеля, салат из горных цветов, запеченные в тесте одуванчики, вареная птица с яблоками.

– А это подарок от моих друзей. – Сольвин указал на шарики влажного ломкого сыра с синими вкраплениями. – Очень советую. Горлинский сыр. Из-за тумана его теперь трудно раздобыть. Я бы сказал, невозможно.

– Но вы смогли.

– Я же говорю, подарок от друзей.

На отдельном блюде лежали странные хлебцы: в твердой корочке снаружи, но рассыпчатые, как песок, внутри. Их нужно было целиком класть в рот и придавливать языком к нёбу – песочек рассыпался, мгновенно размокал и приятно вязал рот. По незнанию я один хлебец раскусил и весь обсыпался. Сольвин коротко рассмеялся, но, смутившись своей неучтивости, предложил мне сразу несколько салфеток.

– В добрую Гунду! – сказал он, подняв чашу с ягодной настойкой.

– В добрую, – отозвался я, уже привычный к застольным приветствиям.

Сейчас, в кресле на сартонных подушках, с беспечной улыбкой, хозяин подворья ничем не напоминал Сольвина, которого я увидел здесь еще два часа назад.

Я пришел к нему в полночь, уверенный, что он готовится ко сну, однако Сольвин был в полном облачении. Более того, взволнованный, покрытый испариной, ходил по комнате от стены к стене, то и дело протирал влажные ладони тряпкой и тревожил кинжал на поясе: вытаскивал его из ножен до середины, а потом резко вбивал обратно.

– Вы кого-то ждете? – поинтересовался я.

– Да… Можно и так сказать, – рассеянно ответил Сольвин. – Но нет, нет, стойте! – оживился он, заметив, что я складываю руки в прощальном жесте. – Вы хотели о чем-то спросить? Проходите, проходите… Это будет весьма кстати.

– Не помешаю?

– Нет-нет, проходите.

Мне запомнилась эта фраза. Я решил поговорить с хозяином подворья, надеялся хоть что-то узнать о творившемся в Багульдине безумии, но сейчас усомнился в своей задумке. Сольвин был явно встревожен – не лучшее время для разговоров.

Угадав мои мысли, он торопливо проговорил:

– Поверьте, сейчас любая беседа будет мне в радость. Сами понимаете, должен прийти фаит. Да… Я уже, знаете, устал… В такие минуты радуешься всему, что может отвлечь. – Хозяин подворья неловко улыбнулся, будто не мог понять, насколько грубо прозвучали его слова. Он до дрожи боялся хоть чем-то оскорбить постояльцев. – Присаживайтесь. – Сольвин указал на козетку со свежими сартонными подушками.

Пройдя через комнату мимо пустующего каменного стола, я успел оглядеться. На стенах, обтянутых голубым бархатом, висели выцветшие гобелены с изображениями конной охоты на маргул. Я с интересом взглянул на этих страшных шестилапых существ с овальной оскаленной пастью и всадника, который, судя по всему, был Боагрином – нынешним ойгуром Земель Эрхегорда, семнадцатым Венценосцем из рода Эрхегорда.

Окна были закрыты тяжелыми портьерами. С балочного потолка на цепях свисала пирамидальная свечная люстра. На тумбах и полках горели светильники.

Я разглядывал узоры на древках алебард, висевших между гобеленами, когда Сольвин с вялой улыбкой поинтересовался:

– Так что вас привело ко мне?

Тут же поспешно добавил:

– Я всегда рад постояльцам, просто хочу знать, чем могу быть полезен.

Я заранее продумал свои слова, поэтому говорил без сомнений. Кратко, без подробностей и имен, описал удивившие меня случаи: убийство, а затем исчезновение двух горожан с золотыми волосами, арест мальчика, обрившего себе голову. Упомянул и то, что некоторые люди в Багульдине резко изменяют цвет волос.

Сольвин застыл и как-то неловко улыбнулся, будто только сейчас заметил меня в своей комнате и не понимал, как я сюда попал. Даже приоткрыл рот в немом удивлении. Мне стало неловко. Подумалось, что мои слова отдают безумием. Уже хотел обратить сказанное в шутку, но хозяин подворья, запинаясь, проговорил:

– Так вы… Разве… Но ведь вы знаете, что… Я же видел, как вы вчера хотели сбежать из подворья. Вас наверняка поймали стражники. Они бы…

– Я никуда не бежал. Торопился на встречу, не более того. – Нужно было рискнуть. – Вас смутил мой капюшон, ведь так? Вы не знали, какого цвета мои волосы. Боялись, что они стали ярко-золотыми, так?

Сольвин, развеселившись, медленно опустился в кресло. Впрочем, веселость быстро покинула его, и на лице осталась лишь слабая улыбка, показавшаяся мне печальной.

– Не поймите неправильно… – проговорил он, затем посмотрел мне в глаза. – Так вы еще не знаете?

– Нет. – Я качнул головой. – О чем бы вы сейчас ни говорили – нет.

– Вот как…

Сольвин глубоко вздохнул, колыхнувшись всем своим тучным телом. Его живот, от груди до пояса перетянутый тремя ткаными кушаками, отдаленно напоминал свиную колбасу в лавке мясника. Хозяин подворья был одет в синюю рубаху, серый холщовый фартук и широкие, перехваченные на голени, штаны. Под большим обвисшим носом росли длинные, закругленные на кончиках и перевитые серебристой проволокой усы. Они были выкрашены в синий – под цвет каменотеса на гербе Багульдина.

Обдумав что-то и вновь посмотрев на меня, Сольвин сказал:

– Тут нет никакой тайны, я вам все объясню… Точнее, объяснит наш гость.

– Гость?

– Да, можно и так сказать. Я чувствую, он придет этой ночью. Такое нельзя не почувствовать… И вы поймете. Сами увидите. Уже скоро. Заодно поможете. Я так устал… – Вздрогнув, Сольвин поспешно добавил: – Вы не подумайте, это только просьба. Обычно мне помогает наш кравчий, но сегодня этот негодяй куда-то запропастился, и вот я тут один жду… своего гостя.

Сольвин по привычке говорил с мягкой, отчасти наигранной учтивостью, но его взгляд при этом ушел в пустоту. С каждым словом хозяин подворья все глубже погружался в свои мысли:

– Мама часто говорила мне, есть ошибки, которые нельзя искупить. Они остаются на теле, как ожоги, и потом всегда зудят. Говорила: «Смотри, чтобы все твое тело не покрылось такими ожогами, а то до старости так и доживешь, в кровь расчесывая себя и свою память». Я ведь думал, что все осталось в прошлом. А теперь этот фаит… Я ведь даже не знаю, что ему от меня нужно, чего он на самом деле хочет. Думаю, он хочет меня наказать. Мерзость… Зельгард, конечно, прав… Но вы не бойтесь. – Сольвин понуро улыбнулся. – В первые минуты они всегда слабые. Главное, не упустить… Главное, чтобы не дрогнула рука.

Эти слова были мне знакомы.

«Поначалу они всегда слабые», – говорил следопыт Тенуин.