— С цветами, вазами и драпировками лучше не связывайся, — сказал он деловито. — Все равно не сообразишь, какие именно выбрать, запутаешься. Это гораздо удобнее. — Норман кивнул на принесенные стройным пареньком передвижные студийные стойки с тканевыми и бумажными фонами.

— Ага. — Эндрю смотрел на все, что ему показывали, широко раскрытыми глазами, пытаясь ничего не пропустить, все удержать в голове.

— И помни о свете. Это очень важно. Возьми вспышки и софиты, потом вернешь. Обработать снимки я тебе помогу. Я свободен с трех до шести практически каждый день.

— Спасибо, — пробормотал Эндрю, не веря в свою удачу. — Сколько я тебе должен? — За услуги Нормана он был готов выложить любую сумму.

Тот махнул рукой.

— Потом разберемся.

Было около шести вечера, когда Эндрю покончил с изучением взятого в долг и привезенного в маленькую студию оборудования. Фотографии со стен он снял, как только приехал, — в сравнении с работами Нормана они выглядели жалкими и невыразительными.

Все шло как по маслу в успешном претворении в жизнь плана по спасению прелестной Натали. Эндрю, похоже, благоволила сама судьба.

Натали вернулась домой в полном смятении. Ей очень хотелось довериться Харперу и в то же время было до жути страшно. Вспомнив события сегодняшнего утра, она подумала даже, уж не злой ли рок устроил их с Харпером знакомство, замыслив сбить ее с толку, заставить свернуть с избранного пути.

Она взглянула на кровать в спальне — единственное напоминание о Джеймсе — и, вновь почувствовав привычную боль в сердце, обхватила себя руками за плечи и прошептала:

— Нет, мне ничто не помешает. Никто не отговорит меня от того, что я задумала…

Но тут ей вспомнился мягкий свет зеленых глаз Харпера, его завораживающий голос, и по рукам, ногам и спине побежали мурашки. Надо быть предельно осторожной, подумала она, охваченная легкой паникой. Если попаду в очередную западню, тогда мне точно несдобровать.

И, повинуясь душевному порыву, она опустилась прямо там, где стояла, на колени, сложила перед собой руки и зашептала, вкладывая в слова те чувства, что владели сейчас ее истерзанной душой:

— Господи, прошу тебя! Дай мне мудрости поступить правильно и сил противостоять соблазнам. Я устала от нынешней жизни и хочу покоя. Только ради этого я согласилась сниматься у Харпера. Если его намерения грязны и порочны, умоляю, защити меня… — Она замолчала, неожиданно вспомнив, как фотограф катал ее на машине, как сказал, что ее переживания для него гораздо важнее выставки и договора, и ей стало стыдно. — Если же он человек порядочный и достойный, дай мне ума не обижать его подозрительностью и чрезмерной осторожностью, — добавила Натали с еще большим пылом.

Удивительно, но на нее нашло вдруг странное умиротворение. Она ясно почувствовала, что не допустит ошибки, что должна вести себя с Харпером, как подсказывает сердце, и ничего не бояться. На душе у нее посветлело, тело наполнилось необыкновенной легкостью.

Поднявшись с пола, она сняла с себя платье, одно из тех, что купила накануне, прошла в ванную, приняла душ. Вытершись мягким розовым полотенцем, Натали неожиданно почувствовала, что голодна как волк, и поспешила в кухню.

В холодильнике не оказалось ничего существенного, лишь морковь, брокколи, помидоры, кусок полузасохшего сыра и банка консервированного тунца. Это были остатки того, чем Натали питалась целый месяц, за исключением двух дней, в которые родители приглашали ее на ужин. Александра прекрасно готовила и знала много экзотических рецептов — помнила их с тех давних пор, когда жила в России. Натали любила мамину стряпню, но в последнее время есть ей вообще не хотелось. А сегодня…

Сегодня, как ни странно, аппетит к ней вернулся. С чего бы это? — недоумевала она, направляясь в ближайший супермаркет за продуктами. Может, после вчерашней беготни? Или сегодняшних приключений? В любом случае это здорово. Умереть от истощения не лучший способ ухода из жизни. И потом, я вообще не хочу пока умирать. Буду жить, сколько должна.

На обед Натали с удовольствием съела рыбные рулетики и клубничный десерт, а с чаем пять штук сырного печенья. Какой-то тоненький голос в голове пищал, что, мол, пора приучать себя к простой пище, но она успокаивала себя тем, что пока имеет полное право есть все подряд и что привыкнуть к невкусной еде всегда успеет. По печенью и десертам, да и по рыбе тоже она изрядно соскучилась, поэтому, наевшись, ощутила себя по-новому — гораздо более бодрой и здоровой.

До семи оставалось еще много времени, и Натали решила немного вздремнуть, чтобы при встрече с Харпером быть полной энергии и готовой к любому повороту событий… Интересно, чем он сейчас занят? — думала она, растянувшись на кровати. С кем обедал? И где?

Натали представилось, что он сидит в уютном ресторанчике и другая женщина тает под взглядом его необыкновенных зеленых глаз. Ее сердце сковало отвратительное чувство, и захотелось прогнать видение как можно скорее.

Я что, ревную? — возмущенно спросила она себя. Совсем спятила? О чувствах к Харперу, кроме чисто деловых, ну и, наверное, дружеских, я и помышлять не должна! Если у него есть жена или подруга — а у такого, как он, наверняка есть, — это даже здорово.

Она закрыла глаза и некоторое время лежала, запрещая себе думать о чем бы то ни было. Сон подкрался к ней незаметно, и, уплывая на его волнах в мир нереального, она впервые за долгое время видела не Джеймса, а другого мужчину. Эндрю Харпера.

— Мне тогда было всего пять лет! — воскликнула Натали, широко раскрывая глаза.

Она рассказывала Харперу о том, как в детстве ездила с отцом в Техас к его родителям и он впервые посадил ее на лошадь. Собственная словоохотливость казалась ей поразительной, но отнюдь не пугала, скорее, наоборот, радовала.

Они сидели в небольшом ресторанчике в по-домашнему теплой обстановке. Официанты здесь были как на подбор симпатичные и обаятельные, а музыка играла негромкая и спокойная. К воспоминаниям о далеком детстве располагало все вокруг.

Харпер подъехал к ее дому ровно в семь. Когда Натали вышла и села в машину с ним рядом, он осведомился, получше ли ее настроение и, получив утвердительный ответ, завел двигатель.

Куда они направляются, Натали не имела понятия. Но сразу поняла, что ничего лучшего Харпер просто не мог для нее выбрать, как только переступила порог ресторана. Умиротворяющая обстановка, предупредительность официантов, приглушенный свет — после месячных страданий и полного уединения они подходили ей просто идеально.

Как он догадался, куда лучше меня привезти? — размышляла она, следуя вместе со своим спутником за метрдотелем к одному из столиков на двоих. Наверное, принял во внимание мое утреннее расстройство, или это простое совпадение. В любом случае приятно. Даже очень.

Когда они сели друг против друга и она заглянула в его глаза, мысль о возможных дурных намерениях Харпера в отношении нее показалась ей абсурдной и захотелось посмеяться над собственной глупостью. Эндрю Харпер излучал такую доброжелательность и желание помочь ближнему своему, что никак не мог оказаться человеком неискренним или порочным. Ей следовало понять это еще утром.