— Может, как-нибудь покажешь свои детские фотографии? — спросил Харпер, прожевав и проглотив спаржу.

Натали вскинула голову и пронзила его взглядом. Ну вот, начинается, подумала она, переполняясь враждебностью к нему и готовностью защищаться любой ценой. Сейчас ненавязчиво попросится в гости, а там…

— Принеси их с собой в студию, после съемок посмотрим, хорошо? — добавил Харпер с таким видом, словно не заметил в настроении Натали никаких перемен. — Может, даже завтра. Кстати, давай договоримся о времени. — Он посерьезнел, положил вилку на край тарелки и, нахмурившись, задумался. — Подъезжай, скажем, часам к одиннадцати.

От неловкости Натали чуть не подавилась. Харпер и не думал ее соблазнять, может, даже вообще не воспринимал как женщину, а она навоображала себе невесть что, уже приготовилась обороняться. Смех. Стыд и смех! Ей следовало бы не сомневаться в нем каждую минуту, а поучиться у него уравновешенности, благоразумию и самообладанию.

— Хорошо, — пробормотала она, не пытаясь скрыть, что раскаивается.

На следующий день Натали вошла в студию, ощущая себя совсем другим человеком. Вчерашний вечер с Харпером и ночь, проведенная в размышлениях и самоанализе, здорово ей помогли, заставили взглянуть на жизнь по-новому. Она всецело отдавалась своему горю, свыклась с ним, даже смаковала его, но палец о палец не ударила, чтобы как-то справиться с ситуацией, выбраться из пучины мрачного отчаяния.

Мысли о том, что рядом есть люди, достойнее ее переносящие и более страшные беды, ни разу не приходила ей в голову. Она жила в полной уверенности, что самое чудовищное зло ниспослано ей, и только вчера осознала, как сильно заблуждалась.

От идеи отправиться за океан и навеки затвориться в святой обители она пока не отказалась, но почувствовала, что должна гораздо серьезнее все взвесить, получше разобраться в толкающей ее на столь ответственный шаг причине. Ей вдруг представилось, как по приезде в монастырь она осознает, что совершила роковую ошибку, и сделалось до того страшно, что захотелось воспользоваться предложением Харпера и прямо среди ночи ему позвонить.

Сильно изменившейся встретила этот день не только Натали. Совершенно иной была сегодня и мастерская, где уже приступил к работе Харпер. В тот момент, когда молодая женщина появилась на пороге, он устанавливал у дальней стены стойку с бумажным фоном цвета слоновой кости.

— Привет! — воскликнула Натали, с интересом рассматривая современные софиты и прочее оборудование, превратившее полупустую комнату с доисторическими снимками на стенах в настоящую студию. — Я принесла фотографии.

— Привет! — Харпер повернулся и озадаченно посмотрел на нее. — Какие фотографии?

— Детские. — Она вытянула руки, в которых сжимала старенький альбом. — Ты ведь сам попросил.

— А, да… — Сосредоточенное лицо Харпера расплылось в настолько ослепительной улыбке, что Натали, сама того не замечая, тоже заулыбалась. — Прости, я мыслями уже весь в работе. — Он обвел рукой преобразившееся помещение. — Молодец, что не забыла о фотографиях. Я почему-то вспомнил о них за завтраком и понадеялся, что увижу уже сегодня.

Натали ясно представила его себе завтракающим — за деревянным столом в просторной кухне, залитой солнечным светом. На нем махровый халат, под которым ничего нет. От его только что выбритых щек пьяняще пахнет пачули и сандалом…

Почему именно сандалом? — задалась она вопросом, приходя от своей фантазии в сильное смущение и настораживаясь. Ах да, вчера вечером я точно определила: у него такой одеколон. Мне он очень понравился… О нет, хватит! Я пришла работать, а не мечтать о запретном!

— Сейчас посмотрим или после съемки? — спросил Харпер, кивком указывая на альбом.

— После съемки, — с улыбкой, но решительно ответила Натали.

Он вел себя сегодня совсем по-другому. Смотрел на нее как подобает художнику, экспериментировал со светом и фоном, просил выразить изумление, задумчивость, радость. От сомнений, закравшихся ей в душу вчера утром, к концу сегодняшнего рабочего дня не осталось и следа.

— Замечательно! — провозгласил Харпер, гася лампы. — Все просто замечательно!

— Кстати, ты обещал показать свои работы, — напомнила Натали. Ей и впрямь было любопытно узнать, что представляет собой Харпер как фотограф.

— Свои работы? — переспросил он, и Натали показалось, что его настроение резко изменилось. — Да, помню. Я кое-что привез сегодня. — Натали проследила, как он подошел к столу и достал из лежащего на нем портфеля небольшую стопку фотографий. — Вот, пожалуйста.

Она приблизилась, взяла снимки и принялась внимательно их рассматривать. На первом был изображен мальчик лет трех. Его льняные волосы трепал ветер, на пухленьких щеках играл румянец. Поражали глаза — на них-то при помощи луча более яркого света фотограф сосредоточил основное внимание. В огромных глазенках ребенка отражалась вся его сущность: жажда скорее изучить мир вокруг, присмотреться к каждому деревцу, к каждой букашке.

— Как удачно пойман момент, — пробормотала Натали. — Гениально…

На второй фотографии она увидела танцующую девушку в полупрозрачном платье. За ее спиной играло волнами позолоченное солнцем море.

— Так и кажется, что она сейчас оживет. Просто потрясающе! — Натали улыбнулась и восхищенно посмотрела на Харпера.

Тот повернулся к ней спиной и направился в другой конец студии составить в ряд стойки. Что-то явно вызвало его неудовольствие. Но что именно, Натали не могла сообразить. Может, он не любит, когда ему поют дифирамбы, или вспомнил о чем-то личном, или просто скромничает.

Остальные снимки Натали просмотрела быстрее, чем хотела бы, и не удержалась от еще одного комплимента:

— Хозяину этой студии до тебя, как до Луны.

— Скажешь тоже, — проворчал Харпер, не оборачиваясь.

Натали с удовольствием расспросила бы его о том, где и когда были сделаны фотографии, планировал ли он экспонировать их вместе с последними снимками, на какое число намечено открытие выставки и где она будет проходить. Но промолчала, вспомнив, что разговаривать о работе он не любит, и недоумевая по поводу его нынешнего расположения духа.

— Итак, давай проверим, подвело ли меня воображение, — произнес Харпер, оставляя наконец стойки в покое. Его голос звучал теперь по-прежнему ровно, ни лицо, ни глаза не выражали неудовольствия.

Натали непонимающе повела бровью, кладя фотографии на стол.

— Мне интересно, правильно ли я представляю тебя маленькой, — пояснил Харпер с лукавой улыбкой.

— А-а. — Натали закивала. — Вот ты о чем. Что ж, давай проверим.

Он почти приблизился к столу, как вдруг резко остановился, будто внезапно вспомнив о чем-то крайне важном.

— Подожди. Который час?

Натали посмотрела на наручные часы с прозрачным браслетом.