Я засыпаю мгновенно, едва оказавшись в постели. Как только приходит сон, приходят и отголоски.

Я больше не человек – многорукое, многоногое неповоротливое чудовище, не способное поладить со своими конечностями, каждая будто живет своей жизнью, и их много, слишком много… Вспышки боли обжигают его тело, одна за другой, будто кто-то невидимый решил изрешетить его из пистолета, выпустив в него целую обойму. Чудовище пронзают иглами, от уколов которых по всему телу растекается мерзкий, липкий холод. Чудовище задыхается от ужаса, истекая кровью. Крови все больше – многочисленные раны расходятся, увеличиваясь в размерах, превращаясь в зияющие дыры, из которых начинают выползать хлопья колючей бледно-розовой пены, что жадно расползается по всему телу, разъедая кожу, с громким шипением и потрескиванием обнажая мышечные ткани…

Чудовище пытается зажмуриться, чтобы спрятаться от страшного зрелища, оказаться в спасительной темноте, но оно не может перестать видеть, ведь стоит ему закрыть одни глаза, как открываются другие. Резкий звук ударяет по ушам с такой силой, что чудовищу кажется, будто кто-то пытается размозжить ему голову. Боль так сильна, что все остальные ощущения отходят на второй план. Звук повторяется, но он больше не наносит ударов, нет, теперь он действует намного коварнее, вливаясь в уши обжигающей жидкостью, которая все с большей силой пульсирует внутри головы, грозясь взорваться. Чудовище хочет закричать, но как только оно открывает рот, пульсирующая жидкость заполняет горло, распирая его изнутри, и чудовище захлебывается, оно не может сделать вдох…

Нет. Это ведь я. Это я не могу сделать вдох.

Я возвращаю себе свое тело, когда что-то сжимает мое плечо. Прохладная ладонь ложится на мой лоб – и я вновь могу дышать, потому что отголоски отступают, оставляя после себя лишь привкус крови во рту. Сквозь сон я чувствую, как кто-то гладит меня по плечу, слышу низкий мужской голос, напевающий что-то про непослушный ветерок, заблудившийся в лесу, потом про звездочки на небе, уже на другой мотив, потом про птичек-сестричек… Этот голос определенно мне знаком, я точно знаю обладателя, но его имя, его лицо ускользают от меня, растворяясь в колыбельной.

Я уверена лишь в одном: человек, которому принадлежит этот голос, никак не может быть здесь, рядом со мной.

По медблоку плывет настойчивый запах ментола. Банка с массажным гелем уже давно плотно закручена, а салфетки, которыми Кендра, одна из ассистенток Константина, обтерла мои ноги после массажа, покоятся в закрытом мусорном ведре, но запах все не ослабевает. Он отвлекает меня, мешая сосредоточиться…

Конечно же, Арника. Именно запах виноват в том, что ты никак не можешь разобраться с этой задачей.

На планшете, что лежит передо мной, открыта схема двухэтажного здания. Это задача из пробного варианта экзамена по тактике. Последние полтора часа я провела в попытках решить ее и, как мне кажется, уже успела перебрать все возможные варианты. Время, что отводится на экзамен, уже давно вышло, и я решила все задачи, кроме этой.

Каждый раз, когда думаю, что наконец-то нашла решение, моделирование ситуации завершается всплывающим сообщением «Критические потери. Миссия провалена». Противник хорошо вооружен. На его стороне численное превосходство, еще и сложная планировка здания осложняет штурм… Может, для этой задачи и вовсе нет решения?

– Завтра попробуем встать на ноги. – К моей кровати подходит Константин. Его слова заставляют меня замереть. Наконец-то!

– Как… как много времени займет восстановление? – Я откладываю планшет в сторону. Задача подождет. – Когда я смогу вернуться в отряд?

Константин пожимает плечами.

– Все зависит от того, как пойдет реабилитация. Впрочем, и здесь нам снова помогут технологии Терраполиса. – Доктор улыбается. – Их медицина умудрилась опередить нашу как минимум на полвека.

– Технологии… для реабилитации? Здесь, в бункерах? – удивленно спрашиваю я. – Но зачем, откуда? У Терраполиса же были лечебные модули…

– У них были и свои Несовместимые. – Видя мое недоумение, Константин поясняет: – В Терраполисе для лечения наследственных заболеваний часто обращались к генной терапии, после которой использование модуля становилось невозможным. Отсюда и технологии для посттравматической реабилитации, благодаря которым эти ноги, – доктор легко похлопывает меня по лодыжкам, – уже совсем скоро снова смогут бегать, прыгать и избивать людей на тренировках.

Уже совсем скоро. Жди меня, Корпус.

Комок в горле, вызванный нахлынувшими эмоциями, вряд ли позволит мне сейчас что-либо сказать, поэтому я посылаю Константину немного дрожащую улыбку, и он возвращается к своему рабочему столу. Я наблюдаю за тем, как он достает из ящика хорошо знакомый мне предмет – чехол с рендер-набором. Но зачем рендер может понадобиться Константину?

– Завтра предстоит сложная операция, – говорит доктор, поворачиваясь в мою сторону. – Мне нужно посмотреть, как ее делали медики Терраполиса. Это займет пару часов. – Надев визор, он откидывается на кресле.

Задача. Меня все еще ждет эта треклятая задача по тактике. Усевшись на кровати, я вновь углубляюсь в изучение плана здания, пытаясь понять, что же ускользнуло от моего внимания, что же я не учла…

Услышав слева от себя деликатное покашливание, я вздрагиваю от неожиданности.

На краю соседней кровати сидит Юн.

Он не приходил ко мне ни разу, впрочем, я и не питала надежд на то, что он будет меня навещать. Выглядит Юн неважно: всклокоченные волосы, покрасневшие глаза. Он сцепляет пальцы в замок, надеясь скрыть дрожь в руках, но я успеваю ее заметить.

Никогда еще я не видела его таким… разбитым?

Продолжая смотреть на его руки, я в очередной раз обращаю внимание на странные, не очень аккуратно сплетенные нитяные браслеты. С нашей последней встречи их количество определенно увеличилось. Приглядевшись, я замечаю на пальцах Юна россыпь мелких пятнышек синего цвета. Так могут выглядеть только следы от порошкового пигмента, но быстрый взгляд на волосы Юна не обнаруживает никаких изменений.

Молчание затягивается. Мы просто сидим и рассматриваем друг друга, и при этом Юн отчего-то изо всех сил старается не встречаться со мной глазами.

Ему неловко, очень неловко, вдруг понимаю я.

– Как… как ты себя чувствуешь? – неуверенно спрашивает он, глядя на мои ноги.

– Вроде неплохо. – Я пожимаю плечами. – Константин хороший доктор.

– Да… Константин хороший доктор, – тихо повторяет за мной Юн, подобно эху.

И только теперь я обращаю внимание на то, что на нем надета футболка от больничной пижамы. Он ведь Совместимый, с чего бы ему лечиться в медблоке?

– Так ты к нему? – спрашиваю я, кивая головой в сторону Константина. – Он в рендере часа на два, так что…

– Нет, – перебивает меня Юн. – Я пришел не к нему… я здесь для того, чтобы извиниться перед тобой, – отрывисто говорит он, наконец-то глядя мне в глаза. – За то, как относился к тебе, как вел себя, пока ты была в отряде. Надо признать, из тебя получился хороший курсант, – выдавливает он и умолкает, опуская взгляд на свои руки, сцепленные в замок. – Постарайся не угробить себя, пытаясь вернуться в отряд. Не переусердствуй… иначе все потеряет смысл, – тихо заканчивает он, поднимаясь с кровати.