своих войск ввиду невозможности отступления, но это было бы правильно в применении ко всякому войску и не имеет никакого отношения к особенностям именно римской тактики» (с. 229). Как видим, ничего страшного с точки зрения применения манипулярной тактики на поле боя не произошло.

Есть ещё одно соображение, почему Фламиний построил армию именно так, а не иначе. Полибий писал, что инсубры расположились на виду у неприятеля. Соответственно, римская армия уже не могла спокойно маневрировать. У Фламиния просто не было возможности выстроить войска каким-либо иным образом, чем так, как он их расположил. Другое дело, почему римляне изначально оказались в таких невыгодных условиях, но здесь вопросы не только к Гаю, но и к его коллеге по консульству. Что же касается ситуации с мостом, то здесь Полибий меняет гнев на милость и одобряет действия римского командования: «Тем самым они и обеспечивали себя от измены со стороны кельтов, и могли рассчитывать на спасение только под условием победы; ибо в тылу их протекала названная выше река, не переходимая вброд» (II, 33). По большому счёту, то, что в тылу у легионов была река, сыграло римлянам на руку, поскольку с учетом численного превосходства галлов исключало возможность обхода с тыла. В итоге битва свелась к фронтальному столкновению, где преимущество было на стороне легионов.

Также Полибий рассказывает о военной хитрости, применённой римлянами, но приписывает её не Фламинию, а неким военным трибунам. Суть её вот в чем: вместо пилумов гастаты из передних рядов взяли копья триариев и сражались с врагом в непривычной для себя манере. Возникает закономерный вопрос: для чего это было сделано? Полибий полагает, что связано это было с тем, что оружие инсубров было низкого качества: «Когда мечи галатов после первых ударов по копьям сделались ни к чему не годными, римляне вступили врукопашную. Лишив галатов возможности рубить – единственный свойственный им способ сражения, ибо мечи их не имеют острия, – римляне сделали врагов неспособными к битве» (II, 33). Но я уже отмечал, что галльские мечи высоко ценились в античном мире, и поэтому рассказы об их непригодности в рукопашном бою не стоит воспринимать всерьез. Возможно, Фламиний вооружил копьями передовые шеренги потому, что опасался атак галльской конницы. Раз всадники не смогут обойти римлян с тыла, значит, ударят по фронту. Если исходить из данного факта, то логика в действиях консула была.

По большому счету, данное сражение свелось к банальному лобовому столкновению, в котором за счет лучшего вооружения и тактики преимущество было на стороне римлян. В этом контексте очень интересен рассказ Дионисия Галикарнасского о битве квиритов с кельтами во времена Марка Фурия Камилла. Тем не менее создается впечатление, что при описании этого сражения Дионисий пользовался источниками, где рассказывалось о войнах с кельтами за Цизальпинскую Галлию. Впрочем, судите сами: «Конечно, способ сражаться у варваров, имея во многом звероподобный и бешеный характер, был беспорядочным и непричастным к военному искусству. Ведь они то поднимали мечи вверх и на манер диких кабанов наносили удары, наваливаясь всем своим телом, подобно каким-то дровосекам или землекопам, то направляли неприцельные удары сбоку, словно намереваясь разрубить вместе с самими доспехами все тело противника. Затем острия своих мечей они отводили в сторону. У римлян же оборона и их боевые приемы против варваров были надежны и обеспечивали значительную безопасность. Ведь когда варвары еще только заносили свои мечи, они, поднырнув под их руки и поднимая вверх щиты, а затем ссутулившись и пригнувшись, делали их удары бесполезными и напрасными, поскольку направлялись те слишком высоко. Сами же они, держа мечи прямо, били врагов в пах, пронзали бока и поражали внутренние органы ударами в грудь. А у кого видели эти части тела защищенными, тем подрезали сухожилия под коленями или на лодыжках и опрокидывали их на землю – скрежещущих зубами, кусающих щиты и издающих крик, похожий на рев, как дикие звери. И многих варваров покидали силы, поскольку члены тела слабели от усталости, и часть оружия притупилась, а часть сломалась, частично же оно не могло быть далее полезным: ведь помимо текущей из ран крови, пот, лившийся по всему телу, не позволял сжимать мечи и удерживать щиты, ибо пальцы скользили по рукоятям и уже не имели крепкой хватки. Римляне же, привыкшие к многочисленным трудам вследствие бесконечных и постоянных военных походов, мужественно переносили все опасности» (XIV, X). Если этот отрывок позиционировать как рассказ о сражении на реке Клезис, вряд ли кто заметит подмену.

То же самое можно сказать и про рассказ Аппиана о победе римской армии под командованием диктатора Гая Сульпиция Петика в 358 г. до н. э. над бойями. Историк отмечает, как грамотно этот полководец использовал особенности римского вооружения и тактическое превосходство легионов в битве с галлами. Пример очень показательный: «на римлян двинулись бойи, наиболее звероподобный кельтский народ, и их встретил с войском диктатор Гай Сульпиций, который, говорят, воспользовался такой военной хитростью: он приказал, чтобы построенные по фронту, выпустив копья, одновременно как можно быстрее опустились на землю, пока не бросят стоящие во втором, третьем и четвертом ряду, причем пустившие копья должны были каждый раз опускаться, чтобы копья следующих не попали в них; когда же бросят свои копья последние, все должны были вместе вскочить и с криком возможно скорее вступить в рукопашный бой; он полагал, что врагов поразит такая туча брошенных в них копий и быстрое после этого нападение. Копья же были не отличающиеся от дротиков (римляне их называют «пилами») с четырехугольным древком до половины, тогда как другая половина копья была железная, четырехугольная и притом из мягкого железа, кроме самого наконечника. Бойи, таким образом, со всем войском погибли тогда от руки римлян» (IV, I, 1).

Подведем итоги. Битва при Клезисе закончилась убедительной победой римлян, доказав полное превосходство их военной школы над военной организацией кельтов. Фламиний зарекомендовал себя как решительный человек и неплохой военачальник, учитывающий самые разные факторы для достижения победы. Утверждение Полибия о том, что он был «не искусен в ведении серьезных военных предприятий», предвзято и несостоятельно. Можно предположить, что здесь греческий историк следовал в русле патрицианской традиции, выставлявшей Гая в очень негативном свете. На самом деле консул был толковым военачальником и очень храбрым человеком. В битве за спины подчиненных он не прятался, недаром Тит Ливий отметил, что «Гай Фламиний – человек отчаянной отваги» (Ep. 22). Консул сделал то, что и должен был сделать, в сжатые сроки, завершив обещавшую стать очень непростой для римлян кампанию. Если бы Галльская война затянулась надолго, то