А-Ки всё ещё заходился китайской бранью, морщил нос и жмурился.

– Натяни его обратно на ногу, А-Ки! Скорее! – Стараясь не дышать, я показал на ногу Эзры Бишопа. Из дыры в носке выглядывал толстый волосатый палец.

А-Ки, ворча и кряхтя от отвращения, надел на него сапог, мы затащили здоровяка в хижину и притворили дверь. Он уже начинал шевелиться и стонать. Надо было срочно что-то придумать.

Мне на глаза попались верёвки, на которые плюхнулся А-Ки. Я огляделся и увидел крепкий столб посреди комнаты, который поддерживал балку на потолке.

Папа много чему меня научил, в том числе завязывать узлы. «Мужчина должен разбираться в узлах и верёвках», – говорил он, и сейчас я был ему за это очень благодарен.

Мы поспешно перетянули мистера Бишопа к столбу и усадили. Он теперь стонал без перерыва, и голова у него моталась из стороны в сторону. Времени оставалось мало. Я быстро связал ему руки за спиной и примотал верёвкой к столбу. И ещё на всякий случай обмотал его за пояс и связал ноги, чтобы он не мог ёрзать и пинаться.

Я не сомневался в узлах, которым меня научил папа: Эзра Бишоп из них не выпутается.

Он должен был очнуться с минуты на минуту, но я решил сначала кое-что проверить.

– Жди здесь, – сказал я А-Ки и побежал к двери. Ему явно не хотелось оставаться наедине с Эзрой Бишопом, пусть и связанным, но я пообещал скоро вернуться.

Я подбежал к конюшне и распахнул дверь. Мои страхи подтвердились.

Там стояли две лошади. Крепкую гнедую я узнал – на ней мистер Бишоп приехал в Олд-Мишн. А вторая, серая кобыла, была совсем старая, с прогнутой спиной. Даже в темноте было видно, что ей недолго осталось. Наверняка её и собирался мне всучить Эзра Бишоп, если бы я согласился на его предложение. Грязный обманщик.

Когда я вернулся в хижину, он всё ещё был без сознания. А-Ки держался как можно дальше от нашего пленника. Он забрал с крыльца лопату и крепко сжимал в руках, готовый к бою.

– Отлично, – с улыбкой сказал я и закрыл за собой дверь, лихорадочно соображая, как поступить. Когда Эзра Бишоп очнётся, он будет злее целого роя ос, но мне до смерти надо было кое-что из него вытянуть. – Что для него важнее всего? – проговорил я, размышляя вслух. Ответ пришёл почти сразу. Я бросился искать по захламлённой хижине то, ради чего Эзра Бишоп наверняка был готов сделать всё что угодно.

И нашёл – в большом кожаном чехле в седельной сумке под кроватью.

Деньги. Я их посчитал. Поездка мистера Бишопа удалась на славу. На покупке и продаже лошадей он заработал больше шестисот долларов. Бумажки были всякие, от одного доллара до нескольких хрустящих сотен.

Я пододвинул табурет к камину и уселся лицом к мистеру Бишопу, положив кожаный чехол себе на колени. А на него – папин револьвер. И стал ждать. А-Ки поставил рядом стул и сел, не выпуская лопату. Из нас получилась та ещё парочка. Мы сидели в полной тишине перед жутким здоровяком с лоснящейся чёрной бородой, жирным пузом и начинающим проявляться синяком в форме лопаты на лице. И ждали, когда он очнётся.

И он очнулся.

Не медленно, как я ожидал.

А резко дёрнулся, дрыгнул ногами и распахнул глаза.

И растерянно заморгал, отрывисто дыша через нос.

– Что, чёрт возьми, здесь происходит?! – закричал он, поморщился и добавил уже тише: – Ох, боже, моя голова!

– Много времени это не займёт, сэр. Мы ничего вам не сделаем, по крайней мере без причины. Просто скажите, где моя лошадь.

– С какой это радости? – проворчал он, щурясь от головной боли и не повышая голоса.

– С такой, что я вежливо вас спрашиваю, сэр, и вам незачем это скрывать. Скажите, где она, и мы уйдём.

– Интересные у тебя понятия о вежливости, малец. Я сижу тут связанный, башка трещит так, что и бизон бы не выдержал. Что мне мешает закричать на всю улицу и позвать на помощь?

Я взял револьвер и поднял руку, держа его спокойно и как будто немного небрежно. Не то чтобы я прямо целился в Эзру Бишопа, но беспощадное дуло всё же смотрело в сторону его вонючего тела.

– Вот это, сэр.

– Брешешь. Ты не…

– Знаю-знаю, сэр, – перебил его я. – Сейчас вы скажете, что я не посмею выстрелить. Что я всего лишь мальчишка и всё такое. Я это уже слышал. Был уже один до вас, который ошибался, и вы тоже ошибаетесь. – Глаза мистера Бишопа расширились, а я нервно сглотнул. Приходилось блефовать и нельзя было дать ему поймать меня на лжи. – Вы вор и обманщик, сэр. Забрали мою кобылку, обхитрили индейцев, меня хотели обвести вокруг пальца. Вряд ли кто расстроится, если вас найдут с пулей во лбу. А ребёнка не станут обвинять в том, что он пытался защититься от жестокого негодяя. Всегда можно сказать, что вы мне угрожали. – Я понизил голос и смерил мистера Бишопа, как мне представлялось, холодным и кровожадным взглядом. – На вашем месте я бы не повторял ошибки мистера Гриссома, который без спросу продал мою лошадку. Он тоже мне не верил.

По моим словам можно было подумать, будто я застрелил мистера Гриссома, и это оказалось мне только на руку. Пусть Эзра Бишоп решит, что я уже убивал.

Он сощурился и кивнул на А-Ки.

– А это ещё кто?

– Мой приятель, А-Ки. С ним шутки плохи, сразу предупреждаю. Вы и сами уже на себе испытали его отменное владение лопатой. – Я вытянул ногу и показал ему разодранную штанину и запёкшуюся кровь. – Это меня медведица у перевала Колокум хватанула. Я уж думал, мне конец, а тут подоспел А-Ки. Теперь эта гризли никому не докучает. А-Ки у нас знает тайные боевые искусства Востока, и ему лучше не переходить дорогу.

Мистер Бишоп побледнел. На лицо ему падали отблески огня из камина. Его взгляд метался между А-Ки и царапинами на моей ноге.

– Гризли, говоришь?

– Верно. Так что, где моя лошадь?

Он прокашлялся.

– Ну, малец, я так сразу не вспомню. Сильно вы меня по голове прихватили. Может, парочка зелёных помогла бы…

Видно, мистер Бишоп был такой человек, что пытался получить выгоду в любой ситуации, когда его, связанного, держали на мушке двое жестоких малолетних убийц. Я помолчал пару секунд и ответил:

– Да, может, деньги нам и правда помогут.

Эзра Бишоп жадно улыбнулся и облизал губы, но улыбка тут же погасла, когда я приподнял его же собственный кожаный чехол.

– Это моё! – завопил он, тут же сморщился от боли и добавил уже тише: – Это моё. Не станешь же ты забирать мои деньги?

– Нет, сэр. Уж вора из меня мама точно не вырастила. Ни цента у вас не возьму. – Я выудил из чехла пять долларов и небрежно поднёс к камину. – Только вот я очень неуклюжий. Мало ли, вдруг случайно уроню ваши трудом и потом заработанные денежки в огонь?

– Ты не посмеешь.

Я дёрнул запястьем и выпустил бумажку из пальцев. Она упорхнула к языкам пламени, но упала с краю, на мерцающие угольки. Края загнулись и почернели, и сама банкнота начала медленно темнеть.