– Загримировался, – с ненавистью выдохнул Зиганшин, и Кате показалось, будто муж тоже узнал Порубова. – Найдем, – без особой уверенности произнес он и пообещал: – Весь город на уши поставим. Всех прошерстим. Вполне возможно, это кто-нибудь из тех, кто недавно на волю откинулся, снова сладкой жизни захотел.

Сердце Кати Пряник екнуло, она поняла две вещи сразу. Во-первых, она все еще любит Андрюху; а во-вторых, Михаил непременно зацепит в своих поисках Порубова хотя бы потому, что тот на зоне сидел, что он ее, Катьку, любил. Ведь сам же сказал: «Всех прошерстим».

– Ладно, Катька, спать пошли, – опрокинул еще одну рюмку Зиганшин. – Завтра опять ни свет ни заря подниматься надо.

– Мне еще посуду помыть, – стала надевать передник Катя.

– Как хочешь. Я спать пошел, устал как собака.

Женщина мыла посуду, открутив кран почти до предела, вода брызгала на кафель, шумела, заглушая плач Кати Пряник.

И Толик Плещеев, и Юра Покровский последовали совету своего друга, затаились. В город не выбирались, с девушками не встречались. Толик, тот даже небольшой ремонт дома затеял, чтобы руки занять. С тревогой они дожидались вестей от покинувшего областной центр Андрюхи…

Уже понемногу смеркалось. Луна всходила над лесом. Ее свет посеребрил четыре ниточки рельс, широкой дугой уходивших к горизонту. Сперва раздался неясный гул, быстро переросший в звук приближающегося поезда. На платформе небольшого подмосковного поселка было немноголюдно. Только что электричка увезла дачников в столицу, а вот охочих поехать в другую сторону оказалось немного.

Электричка, сыпля искрами, замедлила ход и замерла возле перрона. Из динамиков прозвучал неразборчивый и, казалось, раздраженный голос, объявивший о следующей остановке и предупредивший, что двери закрываются. Загудел, отдалился полупустой состав, унося пассажиров. Приехавшие заспешили в поселок, некоторых забирали машины.

Вскоре Андрюха остался на перроне один. Он специально дождался, пока все разойдутся, ведь по дороге сюда ему то и дело казалось, что за ним следят. А когда у тебя с собой сумка, набитая крадеными камнями-камешками и еще не переплавленным золотом, может и не такое почудится, поневоле станешь осторожным. Да и не только собой Порубов теперь рисковал. Приехал он к очень нужному человеку, которого нельзя было подставить.

Андрюха зашагал по разбитому асфальту в поселок. Домов здесь было немного, несколько десятков – старых, построенных еще в пятидесятые-шестидесятые. Растянулись они вдоль шоссе, идущего параллельно железной дороге. Чуть подальше виднелись уже новые причудливые коттеджи, словно владельцы соревновались между собой, кто отгрохает самый экзотический и безумный по архитектуре дом.

Порубов приехал сюда впервые, но, несмотря на это, ориентировался неплохо. Тот, к кому он собрался сегодня заглянуть, сам не раз и не два рассказывал ему о поселке, где жил. Вскоре Андрей уже стоял у нужного дома. Высокий забор, сбитый из плотно подогнанных одна к другой досок, за ним виднелись лишь покатая крыша старого облупленного дома да почерневшая труба дымохода.

На воротах была прибита самодельная табличка с пространной надписью. Для начала решившего прочитать ее хозяин предупреждал: «Если ты не уверен, что тебя здесь ждут, проходи мимо». Чуть пониже красовалось искусно отчеканенное на медном листе изображение грозного пса с подрисованной красной краской оскаленной пастью, за ним следовало еще одно предупреждение: «Он добежит до забора за пять секунд. А ты успеешь?» И словно в подтверждение этих слов за забором послышалось шевеление и сопение животного. Пес, надо полагать, и в самом деле был грозным. Это всякие безобидные шавки гавкают почем зря на каждого прохожего, а солидный пес зазря глотку надрывать не станет. Понадобится – сразу цапнет так, что мало не покажется.

Кнопки звонка нигде не просматривалось, но походило на то, что хозяин был дома, – над трубой слабо вился дымок. Порубов постучал в калитку. Никакой реакции. Постучал еще и крикнул:

– Эй! Есть кто дома?!

И только после этого пес залаял, без надрыва, спокойно. В доме открылась дверь, послышались неторопливые шаги.

– Кого это принесло? – Калитка открылась, на Андрея зыркнул из-под сросшихся на переносице густых бровей крепкий еще старик. – А, это ты, – признал он Порубова. – Проходи, ждал я тебя.

Пес недружелюбно посматривал на гостя. Чувствовалось, что достаточно одного намека и он повалит пришельца на дорожку.

– Ну как ты, Чеканщик? – несмотря на разницу в возрасте и положении, обратился Андрюха к хозяину на «ты».

– С божьей помощью, – невнятно ответил тот и повел Порубова в дом.

Знали они друг друга недолго, но крепко – сидели вместе, но сроки расходились во времени. Расстались год назад, когда шестидесятипятилетний Павел Иванович Чеканов с погонялом Чеканщик вышел по амнистии. При своих талантах он мог бы стать знаменитым ювелиром, хоть нигде специально этому ремеслу и не учился. Посадили его за то, что взялся он отремонтировать старинное колье с богатой историей, но вместо ремонта за неделю точную его копию изготовил и вместо настоящего хозяину вернул, а историческую ценность себе оставил, как потом объяснял следствию, «просто из любви к искусству».

Выяснилась подмена лишь через два года, когда владелец решил колье застраховать, а страховщики, на беду Чеканщика, свою экспертизу назначили. Вот и выяснилось тогда, что вместо изумрудов в колье стекляшки копеечные вставлены. По жизни занимался он скупкой краденых ювелирных украшений. Ерунды не брал – только вещи серьезные. Со случайными людьми не работал – лишь с теми, о ком точно знал, что не сдадут его ни при каких раскладах и косяка не случится.

Перед самым освобождением Андрюха Чеканщика крепко выручил. Смотрящий по зоне, Монгол, попросил ювелира крестик золотой сделать – подарок для племянницы, она на днях к нему с его сестрой на свиданку должна была приехать. Чеканщик работу сделал на загляденье. Такой крестик ни в одном салоне не купишь. Но, когда с «промки» на «жилку» выходили, уже стоя в очереди, ювелир, глядя на зоновских контролеров, понял, что сейчас его по полной шмонать начнут и не видать ему воли еще два года. Кто-то стуканул!

Вот тогда Андрей, который перед ним в очереди стоял, незаметно крестик у Чеканщика, без слов, одними глазами общаясь, и перенял. Рисковал, конечно, но контролеры его почти без досмотра пропустили, не терпелось им Чеканщиком заняться, ведь какая-то сука точно стуканула, что он тайно для Монгола крест золотой сделал и выносить сегодня будет.

Чеканщик добро не забывал. Это он перед самым освобождением и подсказал Андрею план, как салон ювелирный можно взять и не попасться.

Чеканщик сидел за столом, обитым зеленым сукном, в свете яркой настольной лампы искрились бриллианты. Он аккуратно переносил пинцетом камешки из одной кучки в другую, поворачивал под светом, рассматривал через лупу-окуляр и цокал языком:

– Значит, ты корону королевы красоты взял?