Наши же политики, напротив, очень любят поговорить о «переменах». (Премьер Гордон Браун в своей первой речи на новом посту произнес это слово тридцать раз, но если о них так настойчиво говорят, значит, дела в стране идут из рук вон плохо.)

Конечно, по прошествии веков мы не можем точно судить, насколько переход к имперской форме правления отразился на умонастроениях простых подданных — думаем, что не очень, если судить о размахе благотворительных деяний Августа. То есть эргетические, патрональные отношения «правитель — народ» остались прежними, если не стали еще масштабнее. К слову, добавилась еще одна деталь: Август, возомнив себя божеством, повелел устроить посмертные торжества, соответствующие его небесному статусу. Видимо, это родовая черта всех диктаторов всех времен — хоронить себя то в пирамидах, товмавзолеях, либо, как в случае с Августом, с пышностью, подобающей лишь небожителям. Нынешние мелкотравчатые тираны — из той же породы (стоит только взглянуть на завещание Роберта Мугабе!).

Октавиан Август. Бюст. Мрамор. Конец I в. до н.э.

Октавиан Август (правил с 31 г. до н.э. до 14 г. н.э.) возжелал увековечить свои деяния в тринадцатитомном автобиографическом сборнике, где он попытался ответить на нападки своих многочисленных критиков, считавших его неблагодарным, преступным, трусливым, безродным выскочкой. В 23 г. до н. э. «труд» был закончен, и император принялся за новый, известный как «Res Gestae» («Мои достижения»; буквально — «Достигнутые вещи»). Новое творение выгравировано на двух бронзовых пластинах, впоследствии вмурованных в стену его римской гробницы. По всей империи делались многочисленные копии нетленного документа.

350-строчный документ представлял собою перечень заслуг, титулов и достижений («Я восстановил такие-то здания, построил такие-то храмы, устроил такие-то зрелища, захватил такие-то земли, принял к своему исполнению такие-то должности и т.д.»), сдобренный изрядной долей резких консервативных суждений («Я не приемлю нападки чиновников на традиции наших предков»). Квинтэссенцией этого небольшого писания следует считать, что «все мои деяния совершены посредством моих личных средств, потраченных на пользу государству и людям».

«Траты» его составляли миллиарды. Если допустить, что один сестерций можно приравнять по покупательной способности к пяти фунтам стерлингов (ныне это самая распространенная оценка курса древнеримской валюты), то мы легко подсчитаем, во что вылились его щедрые подношения. Итак: в 44 г. до н.э. (тогда еще по воле Юлия Цезаря) каждому римлянину он преподнес триста сестерциев; в 29, 24 и 11 гг. до н. э. — по четыреста. Он выкупил на военные нужды земли в Италии и провинциях на сумму в 860 млн. сестерциев. Позже он наградил военных 400 млн. сестерциев. Он перевел в государственную казну 320 миллионов и организовал бесплатную раздачу хлеба на свои деньги, когда казна опустела. Не забывал он и о бесплатных зрелищах для народа. В общей сложности казне, народу и армии от Августа досталось 600 млн. денариев (или 2 млрд. 400 млн. сестерциев — 12 млрд. фунтов стерлингов). Для справки: жалованье солдата в его эпоху составляло по курсу 4,5 тыс. фунтов в год. Жилье, общественные здания, пиры, бесплатный хлеб, игры и зрелища, доступные простому люду термы — все это оплачивалось на личные средства императора.

А собственно, откуда брались такие гигантские суммы? Постоянно возникает искушение сказать, что деньги эти — все-таки государственные и Август не отказывал себе в удовольствии заниматься мутными финансовыми делишками. Неужели обошлось без казнокрадства?

Дело в том, что, став официальным наследником Юлия Цезаря в 44 г. до н. э., Август унаследовал и его огромное состояние, большей частью произошедшее из захваченных в знаменитых Галльских войнах богатств. Августу достался и фамильный кошелек Цезарей. В 30-27 гг. до н. э. его личное состояние приросло и несметными богатствами отравившейся Клеопатры, а точнее, всей египетской казной.

Огромные деньги и ресурсы текли в его карман от частных лиц, в том числе и в качестве завещаний. Агриппа, к примеру, оставил в его личное владение целый Галлипольский полуостров. В последние 20 лет жизни императора ему только в виде завещаний было перечислено 1 млрд. 400 млн. сестерциев. Дарители и завещатели, конечно, не разоряли свои семейства и не отдавали последнее; более того, их никто к этому и не принуждал. Но и отсиживаться в стороне было неразумно — подарки императору гарантировали его покровительство. Все эти средства оседали на приватном императорском счету, называвшемся «fiscus» (отсюда «фискальный»). Государственная же казна хранилась в хранилище (по-латински «aerarium»). Чем-то все это напоминает сокровища арабских шейхов, берущие свое начало в нефтяных скважинах. В некоторых странах Ближнего Востока налогов не платят совсем — все государственные расходы покрываются из кошельков шейхов. Собственно, где там госказна, а где закрома шейхов — история путаная.

А как перевозились все эти несметные богатства? Общий вес монет, доставлявшихся по всей территории Древнеримской империи, составлял, как считается, 760 тонн. Для их перевозки требовалось 1610 повозок и 6440 волов. Работающим римлянам платили в конце трудового дня монетой; деньги нужно было доставлять и распределять, но у нас пока нет ни малейших свидетельств того, как именно это делалось. А еще, в отсутствие инкассаторов, требовалось как-то охранять деньги от разбойников.

Несколько лет назад наша королева решила начать платить подоходный налог. Что из этого получилось? Средства попросту где-то затерялись в бездонных хранилищах казначейства. Если бы парламент более пристально взглянул на этот вопрос, выяснилось бы, насколько полезным было бы приглашение двора Ее Величества к уплате налогов и распределение этих средств на пользу всего британского общества по древнеримскому образцу. Она все-таки личность в народе очень популярная. А поддержи ее в этом правительство, за Новыми лейбористами закрепилась бы репутация «сил добра», а не каких-то мелких жуликов, ухвативших королевские денежки и бросившихся в бега.

Ну а потом, когда царствование Ее Величества плавно подойдет к концу, не попробовать ли создать нечто похожее на «Res Gestae» (на других «носителях») с описанием всех королевских деяний да распространить по всему Британскому Содружеству? Это был бы неотразимый документ, хотя, возможно, и весьма забавный.

Можем ли мы представить себе, что в нашем обществе, где налоги платит каждый, государство вдруг превратится в классического патрона-эргетиста? Можем, но это путь в никуда. Власть обязательно возомнит себя благодетелем (правда, за наш с вами счет) и навсегда перестанет считаться с нашим мнением. Напомним, что наиглавнейший признак античного эргетизма — благодетельство за свои деньги, благодеяния за счет дарующего. Причем подобный акт милосердия шел на пользу как самому бенефицианту (в смысле демонстрации патриотизма и политической саморекламы), так и получателю даровых благ. Взаимная польза, quids pro quo, — концепция сухой статотчетности, немыслимая в наше время.