Я как раз завернул в коридор к кабинету, когда до боли знакомый голос буквально вдавил меня в землю своими истерическими нотками:

– Кристофф, сын мой! Сколько можно тебя ждать?

Я мрачно взглянул на собственную мать, которую неизвестно каким ветром занесло в академию. Не к добру.

Вдобавок мимо проходили студентки, спешащие на занятия. У них даже шаг замедлился, и от любопытства взгляд скосился в нашу сторону.

– Миледи Рэкшор, – официально поздоровался я. – Ваш визит весьма неожидан.

Мать стояла у дверей, как всегда холодная и надменная. В идеально строгом платье прямого кроя, с зонтом-тростью, которым нетерпеливо стукнула о каменные плиты пола.

– Ты должен всегда ждать мать в гости! В любой момент своей жизни, – строго выдала она, недовольно поджимая тонкие губы, выкрашенные алой помадой.

Это был единственный яркий акцент в ее образе. Хотя с некоторой натяжкой белоснежные волосы без единого смежного оттенка, которые я унаследовал, тоже можно было отнести к яркости – уж слишком моя мать контрастировала сама по себе с темными академическими стенами.

Я открыл свой кабинет, приглашая ее пройти внутрь, и тут же запер за нами дверь.

Мать прошла медленно, так что каждый стук каблуков звучал будто вколачивание молотка в крышку моего гроба. Она осмотрелась и скривилась.

– И на эту каморку ты умудрился променять кабинет начальника королевской канцелярии, – в голосе ее слышалось раздражение и недовольство. – Позорище!

– Ты приехала, чтобы отчитать меня? – Я скрестил руки на груди.

– Я приехала, чтобы исправить ситуацию, раз ты сам не в силах, – решительно заявила мать. – Не для того я тебя рожала, чтобы ты так бездарно погубил все мои старания.

Не то чтобы это откровение стало для меня новостью, мать никогда не скрывала, что я был в ее руках лишь инструментом достижения амбиций, но и промолчать тоже не смог.

– Надо же… А я думал, ты родила меня просто от любви к детям. Материнский инстинкт, призвание нянчиться с карапузами и все такое.

– Рот закрой, – рявкнула она, ибо никогда не терпела дерзости. – У тебя уходит трон из-под носа! Ты ведь в курсе, что король теперь вплотную занят воспитанием этой маленькой, нагулянной бастардки!

В голосе матери прорезались шипящие нотки.

– Хочу напомнить, я тоже бастард, – в пику ей все же озвучил я.

– И бесхребетный слизень! – припечатала мать. – Тебе очень повезло, что твой недотепа братец Бэдфорд решил заняться играми в маглицейского, в противном случае корону уже отдали бы ему и этой… Анне!

Да, жену Рассела моя мать тоже ненавидела. Причем особенно сильно, потому что именно благодаря ей король вообще был до сих пор жив. Умри мой отец год назад, сейчас, по мнению миледи Рэкшор, королем стал бы я.

– Твой отец тебя ни во что не ставит. И это после убийства недотепы Артемиуса. Я была уверена, он назначит тебя на его кресло… Но вместо этого на почетное место посадили какую-то травницу!

Я удивленно вскинул брови.

– Ты поразительно в курсе внутренних дел академии, мама, – предостережительно начал я.

– А еще я в курсе растраты льинов с твоих счетов на приобретение каких-то тряпок для студентов! – взгневилась мать. – Тратишь семейное достояние, да еще и через карман этого пройдохи Артемиуса. Только за эти махинации его стоило бы убить.

Я сощурился.

– Осторожнее со словами, кто-то другой может принять их за мотив преступления.

– Угрожаешь матери? – Зонт в руках миледи Рэкшор опасно застучал набалдашником по полу. – Впрочем, неважно. Я тут ни при чем, хотя, узнав о том, что кресло ректора освободилось, я питала надежды, что ты подсуетишься и займешь его место. Но ты даже эту возможность упустил.

– Я и не стремился. Зачем мне кресло ректора?

Мать тягостно и разочарованно вздохнула:

– За этот год ты растерял все свои амбиции. И если я не исправлю ситуацию, то тебе уже ничто не поможет реабилитироваться в глазах отца.

Я с интересом склонил голову. Внутри меня все протестовало против вмешательства матери в мои дела, но из чистого любопытства я был обязан узнать, что же мать задумала, раз примчалась сюда, в академию, покинув уютные стены замка.

– Удиви меня, – насмешливо произнес я. – Что же ты такого можешь предпринять, чего не могу я.

– Выберу тебе невесту! – припечатала мать. – Пора браться за ум, Кристофф. Семья, дети. Наследники – главная инвестиция в будущее! У меня уже есть несколько кандидаток на примете. Несколько знатных Домов с радостью выдадут за тебя одну из своих дочерей, не далее как вчера я беседовала с графом Гемахолд, его дочь Вероника учится в академии на втором курсе – замечательная партия!

Я аж закашлялся.

– Что, прости? Ты собираешься женить меня без моего же ведома?

Мать взглянула на меня так, как смотрела в детстве, когда мне было года три и я приносил ей разноцветных жуков и бабочек. Помню, в итоге она налупила меня по рукам, чтобы не смел заниматься глупостями.

– Твое мнение уже не важно, – строго высказала она.

И я расхохотался.

– Даже так? – оскалился и все же ответил: – Нет уж. Лучше сдохну вшивым профессором этики, чем позволю тебе за меня решать.

Но эти слова, кажется, пролетели мимо матушки, будто ветер через жидкую весеннюю листву.

– Я так и знала, что ты так отреагируешь. Потому Гемахолдам отказала, все же кровососы в родне – не лучший вариант. Гораздо выгоднее, если мы последуем этой странной моде на равенство Домов. Выберем тебе лекарку или домовую, или кого посимпатичнее из низших Домов. Любая будет рада такой партии, а уж в каком восторге будет король!

Я сощурился.

– Не смей втягивать меня в свои игры, – припечатал я. – Если я еще хоть раз услышу что-то о женитьбе…

Мать подбоченилась и, поджав губы, с вызовом ответила:

– То что ты сделаешь?

– Отрекусь от Дома! – глядя ей в глаза, ответил, с удовольствием отмечая, как ее зрачки расширяются от ужаса такой перспективы. – Отец нашел нового наследника? Так это же прекрасно? Зачем ему тогда я? Наконец-то на меня не будет давить груз ответственности! Отрекусь от Дома Вивьерн, наследства и всего, что с ним связано! – Тут я даже усмехнулся. – Может, даже напишу письмо Анне, попрошу у нее убежища в Доме Динозавров. Ты ведь в курсе, что у рьины Батори все же проснулись магические способности.

Последнее мать пропустила мимо ушей, с ходу начиная истерику, закладывающую мне уши:

– Ты ополоумел! Только попробуй – и будешь жалеть об этом всю оставшуюся жизнь!

– О, да! – я закатил глаза к потолку. – Уже начинаю жалеть, что не сделал