* * *

— А ведь номер Маргариты Латышевой один из тех, по которому Елена звонила достаточно часто в последнее время, — задумчиво произнес Барсиков, выслушав вернувшегося из поездки Михаила. Внимание капитана сразу привлек номер телефона Латышевой, уж очень он был приметным — состоял из повторяющихся цифр. Такие номера в народе называют «серебряными». — Вот распечатка из компании — оператора связи пришла. А в телефоне Земсковой список вызовов очищен. То ли Елена сама скрупулезно стирала все вызовы, то ли кто-то сделал это за нее. Последней, с кем разговаривала Елена, была Ариадна Металиди. Ей же Земскова звонила накануне и еще несколько раз раньше.

— Как ты говоришь, Металиди? — переспросил Небесов. — Где-то я слышал эту фамилию, только не помню где. Причем совсем недавно.

— Может, в особняке? Ариадна — невеста Аркадия Меньшикова.

— Нет же, меня дальше ворот не пустили. Кто она, эта Ариадна? Должно быть, девушка голубых кровей или знаменитость какая-нибудь, — иронично заметил Михаил. — Я так понимаю, сноб Меньшиков не потерпит в качестве снохи не пойми кого.

— Не знаменитость. А кровь, должно быть, у нее голубая, раз фамилия греческая, — усмехнулся Барсиков. Антон вспомнил Анну Меньшикову, в прошлом Хасю Иванскую. — Там еще та семейка.

— А! Вспомнил! — обрадовался Небесов. — Вспомнил, где я слышал эту фамилию!

— Ну? Не томи! Где ты ее слышал?

— Точнее, не слышал, а видел. В Лодейном Поле! На Доске почета перед зданием городской администрации висит портрет, а под ним написано: «А.В. Металиди».

— Н-да, прыткая девчушка. Интересно, за какие такие заслуги она попала на Доску почета? Насколько мне известно, ей двадцать четыре года.

— Антон, ты не так понял! На Доске почета висит вовсе не Ариадна, там мужской портрет.

— Ее родственник, что ли?

— Скорее всего. Фамилия редкая. Я вот что думаю. Земскова и родственник Металиди из одного города, обе барышни примерно одного возраста. Да они наверняка раньше были знакомы! Если, как ты говоришь, эта Металиди незадолго до гибели Земсковой вслед за ней вышла из особняка, то, скорее всего, она ее и порешила. Убийство явно бабское: царапины на лице… Думаю, девочки что-нибудь не поделили.

— Ариадна Металиди родом из Лодейного Поля. Так в досье на нее написано, которое мне дал сотрудник охраны Меньшикова.

— Вот! Я и говорю! Они с Земсковой были давно знакомы! — воодушевился Небесов. — А что еще в этом досье написано?

— Да, в общем, больше ничего интересного: регистрация, адрес проживания, дата рождения и ФИО с фотокарточкой. Металиди зарегистрирована в Петербурге на Коломенской улице, там же и проживает. Точнее, в последнее время она проживает в доме Меньшикова вместе с женихом. С ним же укатила за рубеж, где до сих пор и находится.

— Чую, неспроста она умотала! И не допросить ее даже!

— Да, допросить Ариадну Металиди не помешает. Вот только предъявить ей пока нечего, — пессимистично заметил Барсиков.

— Пока нечего, но что-нибудь обязательно найдется, — заверил товарища Миша. — Чует мое сердце, эта Ариадна замешана в деле по самую маковку.

— Возможно. Жаль только, что чутье твоего сердца к делу не пришить, — хмыкнул Антон. — Лучше с Латышевой поговорить. Может, что дельное скажет. Все-таки Маргарита одна из тех, с кем общалась Земскова в последнее время.

Маргарите Латышевой не приходилось серыми унылыми буднями вставать с утра пораньше и ехать на работу, пропадать там весь день, а вечером, таким же серым, но уже не столь унылым, возвращаться домой, по пути заходя в гастроном. Маргарита могла спать до обеда и вообще никуда не ездить. У нее не было ни начальников, ни понедельников, как, впрочем, и выходных тоже не было.

Латышева организовала небольшой надомный бизнес и трудилась по мере необходимости. Бизнес заключался в оптовых закупках. Скучно, бесперспективно, зато не требуется больших усилий. Собрала заказы по электронной почте, сформировала заявку, получила посылку, разложила вещи по пакетам, раздала заказчикам. Одну вещь заказывать невыгодно из-за почтовых расходов, вот никто и не заказывает, в коллективной закупке почтовые расходы делятся между всеми участниками, и вещь обходится дешевле, чем на рынке. Даже с наценкой организатора. В общем, на хлеб с маслом хватало. Всем, и матери тоже, она говорила, что живет в снятой для нее фирмой квартире и работает менеджером. Квартиру Маргарита снимала сама. Менеджер — звучит благороднее, чем надомный работник, к тому же у большинства укоренилось в сознании, что надомный работник — вовсе не работник, а так — лодырь, от нечего делать занимающийся неизвестно чем. Ну и что, что сидение, а то и лежание на диване с ноутбуком приносит доход. На работу ведь он не ходит, а значит — не работает!

Маргариту Латышеву застать дома днем не составило труда. Предварительно позвонив, Небесов приехал к ней на Индустриальный проспект. Обычная многоэтажка, построенная в конце девяностых, ничем не приметная квартира, в прихожей коробки с барахлом.

— Заказы, — пояснила хозяйка.

Маргарита произвела на Михаила Небесова двоякое впечатление. С одной стороны, от девушки исходила любезность, она излучала жизнелюбие и была мила. А с другой, за этим позитивом угадывались нотки отчуждения и печали.

Они разговаривали с Маргаритой на кухне. Латышева специально для гостя на скорую руку сообразила горячие бутерброды и сварила ванильный кофе. Подала все в красивой посуде, на стол поставила салфетницу с нарядными салфетками. На Рите были трикотажное домашнее платье и кокетливые тапочки с бантами. Она улыбалась, охотно отвечала на вопросы — не свидетельница, а золото. Но девушка как будто бы воздвигала перед собой стеклянную стену. Она улыбалась из-за стены, близко к себе не подпускала. А хотелось искренних эмоций, чтобы все по-простому, а не этих искусственных реверансов. Выросший в небольшом сибирском городе, Небесов предпочитал прямолинейность и никак не мог привыкнуть к петербуржской вежливости, от которой порой тянуло холодком.

А еще Маргарита была некрасива. Михаил, как только ее увидел, сразу понял, что имели в виду бабушки на лавке возле ее дома в Лодейном Поле. Ее миловидное лицо сильно портил нелепый широкий шрам, спускающийся со лба до подбородка. Этот шрам перечеркивал всю ее угадывающуюся красоту: и выразительные глаза, и высокие скулы, он портил даже улыбку. Трогательными оставались только веснушки, но и они уже не могли исправить безнадежно испорченное лицо. С фигурой у девушки был порядок: талия, грудь, ноги — все при ней. Гордая осанка, длинные пшеничные волосы, пленительно выпуклый зад: если смотреть на Латышеву со спины, она могла показаться красавицей, но вот лицо… лицо диссонировало со всем ее обликом и неизбежно отправляло Маргариту в лагерь Квазимодо.

— Как давно вы виделись с Еленой Земсковой?

— С Леной, Леной… когда же мы виделись? — спросила сама у себя Латышева, хмуря лоб под густой челкой. — Ах, я совсем недавно думала о ней! Вы знаете, Михаил, Лена незадолго до смерти звонила.