Однако не все люди, заинтересованные в благоволении короля, проявляли подобную беспечность. Один из самых могущественных и, уж точно, самых богатых людей королевства, суперинтендант финансов Николя Фуке, прекрасно знавший цену всем и всему, ни на минуту не терял бдительности и всегда держал ухо востро. Весь двор был охвачен сетью его шпионов, на которых он денег не жалел. Здесь уместно пояснить, что придворный штат набирался из числа дворян и дворянок с безупречной древней родословной. Увы! За душой у этих кавалеров и дам зачастую, кроме ветхих жалованных грамот да полуразваливавшегося родового замка, не было ничего. В особенно незавидном положении оказывались женщины. Никому не были нужны невесты-бесприданницы, а при дворе не жаловали засидевшихся в девицах вековух-фрейлин – покои дворца надлежало оживлять прелестными молоденькими нимфами. И Фуке покупал верность придворных дам, причем за ценой не стоял. Кому-то из них он давал приданое, дабы обеспечить возможность сочетаться браком со своим поклонником, другим дарил драгоценности и кружева либо деньги для поддержания туалетов на достойном уровне и оплаты карточных долгов. Некрасивый и болезненный Фуке был тем не менее весьма охоч до женского пола, и кое-кто из дам охотно продавал не только лояльность королевским особам, но и свое тело. Сохранилось много писем прекрасных девиц и дам, которые изъявляют готовность ответить на его притязания. Одна из них, надо полагать, весьма набожная, уже получившая от Фуке 10 000 экю, откровенно пишет ему, в надежде получить равную сумму: «Мне отвратен грех, но еще больше я ненавижу бедность».

Отсюда понятно, что, когда суперинтенданту весьма оперативно донесли о появлении у короля новой пассии, он подошел к этой новости по-деловому. Невидная и недалекая, по словам его осведомителей, провинциалка явно была не более чем преходящим увлечением, но на текущий момент могла очень даже пригодиться. Исходя из своего жизненного опыта, Фуке полагал, что купить можно любого. И суперинтендант подсылает к Луизе одну из своих посредниц с предложением 20 000 пистолей (по нынешнему курсу это равняется примерно трем миллионам евро) и обещанием, что она более не будет нуждаться ни в чем. На такой шаг мог пойти только человек, не имевший ни малейшего представления о честности и бескорыстности этой поистине непорочной души. Сохранилось письмо посредницы, в котором она пишет: «Не могу без гнева вспомнить о том, как сия ничтожная девица отчитала меня… Она так ополчилась на меня, непрестанно с великой гордостью твердя, что не пошла бы на сей бесчестный шаг и за пятьдесят тысяч ливров……из-за опасения, как бы она не рассказала о сем королю, не следовало бы вам опередить ее?..как бы случайно обмолвиться ему, что она потребовала у вас денег, а вы отказали?»

Неизвестно, решил ли Фуке последовать совету своей осведомительницы, но Луиза немедленно поведала обо всем королю. Трудно сказать, какую роль сыграла ее жалоба в давно зревшем решении короля убрать Фуке и самому взять в руки управление финансами. Дело в том, что здесь должно было сыграть свою роль не только его недовольство суперинтендантом, сосредоточившим в своих руках слишком большую власть и огромное богатство, но и преодоление известного рода нравственного барьера: заниматься финансами считалось делом, недостойным истинного дворянина, занятием чрезвычайно низким. У феодалов испокон веков это отдавалось на откуп управляющим, совершенно беззастенчиво обкрадывавшим своих повелителей. Так что подобное нововведение равным образом стало знамением новой эпохи в управлении государством.

Не один король был недоволен Фуке, против суперинтенданта составился целый заговор, движущей силой которого стала, невзирая на свои преклонные лета, неугомонная интриганка герцогиня де Шеврёз. Она вовлекла в него свою старую подругу Анну Австрийскую, та и поведала обо всем королю. Луи, уже давно раздражаемый богатством Фуке, той огромной властью, которую суперинтендант сосредоточил в своих руках, согласился с матерью. Спусковым крючком, заставившим короля решиться на устранение Фуке, послужило роскошное празднество, подготовленное Николя для короля со свитой в его замке Во. За три года троица лучших мастеров своего дела – архитектор Лево, художник Лебрён и садовник Ленотр – воздвигла на очищенном от строений пяти деревень участке замок, который считается прообразом Версаля. Фуке перевез туда все убранство интерьера из двух своих особняков и 17 августа 1661 года устроил неописуемого великолепия праздник для короля и трехсот его сопровождающих. По причине беременности от путешествия отказалась королева Мария-Терезия, но все прочие, невзирая на изнурительную жару, в три часа пополудни двинулись в путь, глотая пыль, подскакивая на бесчисленных ухабах, но не в силах побороть сильнейшее любопытство: чем же таким сможет удивить их этот невзрачный с виду человек? Луиза пребывала в свите своей повелительницы, принцессы Орлеанской, которая предпочла путешествие в носилках.

К шести часам жара спала, и кортеж подъехал к грандиозному зданию, благородный облик и чистые линии которого не походили ни на один замок Франции. Это не было укрепленное строение в духе старинных феодальных крепостей, и не отмеченное архитектурными тенденциями Ренессанса сооружение удельного князька, неравнодушного к искусствам и просвещению. Взору гостей открылось нечто необычное, ставшее образцом для последующего поколения французских замков, служивших не для обороны от воинственного противника, но для исполненного удовольствия пребывания на лоне природы, так называемых «замков удовольствия». Исчезли крепостные стены, подъемный мост, внутренний двор с угрюмым донжоном-тюрьмой, башни на стенах и крыше, царство холодного и мрачного камня. Перед зданием простиралась огромная площадь, украшенная регулярным цветником с подстриженными кустами и прудом.

Перед входом в замок высоких гостей с низкими поклонами встречала супружеская чета Фуке в одеждах из парчи. Хозяева провели короля по парадным комнатам, украшенным живописью на аллегорические и мифологические сюжеты, мраморными статуями, резными гирляндами и букетами. После этого гости расселись по небольшим экипажам, предоставленным в их распоряжение любезным хозяином, и поехали осматривать роскошный парк, нечто, поистине невиданное ими доселе. Глаз не утомляли обширные площади с монотонно зелеными насаждениями, но перед их глазами открывались все новые и новые уголки, цветники, боскеты, гроты, так называемые «зеленые театры», беседки, статуи. И все это в сочетании с водой, присутствующей в самых разных видах: бассейны, фонтаны, каскады, каналы, Большой канал «Водяная решетка», получивший свое название от формы струй. За каждым поворотом приезжих ожидал какой-то сюрприз.

После возвращения к замку для гостей устроили беспроигрышную лотерею, в которой каждый получил какой-то оригинальный подарок. Далее последовало приглашение на ужин, приготовленный под руководством знаменитого метрдотеля Вателя. Гости расселись за восемьюдесятью столами, окруженными тремя десятками буфетов. Сохранились счета за сто двадцать дюжин салфеток, пятьсот дюжин тарелок, тридцать шесть дюжин больших блюд и сервиза, украшенного эмалью, для стола короля, что дает полное представление о грандиозности этого мероприятия.

После изысканного ужина общество направилось в парк к Водяной решетке. Там, в конце сосновой аллеи была установлена освещенная сотней факелов сцена для молодого, но уже пользовавшегося известностью актера и комедиографа Мольера с его труппой. Выскочивший на сцену в городской одежде лицедей извинился за то, что ввиду недостаточного времени не смог собрать труппу для представления спектакля, достойного внимания его величества. Конечно, это был лишь театральный прием, потому что благодаря хитроумной машинерии на сцене появилась сначала скала, затем огромная раковина, из которой вышла в костюме наяды прекрасная Арманда Бежар. Актриса прочла панегирик, сочиненный секретарем Фуке и прославлявший молодость, мудрость, доблесть и справедливость короля. Далее танцоры исполнили короткий балет, а труппа разыграла новую комедию Мольера «Докучные». В ней автор весьма едко высмеял праздных высокопоставленных придворных и назойливых просителей, пытающихся протолкнуть свои нелепые проекты, сулящие обогатить государство. Далее зрители отправились по аллеям, освещенным четырьмястами светильниками в форме лилии, наблюдать роскошный фейерверк, вдвойне еще более прекрасный от того, что его огни отражались в водах парка.