Но Роден — не мастер такого рода аллегорий. Его музы — это пышнотелые женщины, которые остаются женщинами, несмотря на все его попытки создать удачную композицию. Позже он оставляет только двух, самых существенных, — Трагическую музу и Внутренний голос. Но вопрос об их участии в общей композиции монумента пока не решен окончательно.

Члены комиссии Министерства изящных искусств почувствовали себя оскорбленными, когда увидели всеми почитаемого старца лишенным одежды. И почему он изображен сидящим, тогда как должен соответствовать статуе Мирабо во весь рост? Роден, очевидно, забыл, что памятник создается не для открытого пространства, а для Пантеона и должен вписываться в ансамбль.

Позже мы увидим, каковы будут трансформации памятника Гюго.

Разочарование комиссии было для скульптора жестоким ударом. Но Родена занимали одновременно и другие проекты, прежде всего «Врата ада». Все те образы, которые неотступно будоражили его воображение, требовали воплощения, и они должны были занять свое место во «Вратах ада».

Друг Родена критик Роже Маркс, родом из Нанси, предупредил его о том, что организуется конкурс на проект памятника известному живописцу Клоду Лоррену в Нанси, столице Лотарингии. Хотя художник почти всю жизнь провел в Риме и его живопись была итальянской по духу, родился он около Шарма в Вогезах, и теперь его земляки хотели увековечить память о нем.

У Родена мгновенно родилась идея памятника. Он пришел к Дебуа, взял глину и, даже не снимая цилиндра, за три четверти часа создал модель высотой в 60 сантиметров и попросил помощника увеличить ее вдвое. Лоррен был изображен идущим легким шагом с палитрой в руках. А на пьедестал Роден поместил барельеф со стремительно мчащейся колесницей Аполлона.

Хотя отдельные детали памятника были отмечены печатью гениальности, ансамбль в целом вызывал некоторое разочарование. Жюри сочло скульптуру неудачной. Роден был вынужден переделать коней в колеснице Аполлона, но это мало что изменило. Фигура художника, обутого в мушкетерские ботинки, стояла на слишком высоком постаменте и выглядела по сравнению с ним совсем маленькой. В общем, масштаб был выбран неудачно.

Жюри не хватило двух голосов, чтобы отклонить проект. Правда, авторы неблагоприятных отзывов руководствовались не теми соображениями, которые мы упомянули. Претензии жюри касались прежде всего несоблюдения автором существовавших в XIX веке традиций монументальной скульптуры. Помог Родену писатель Роже Маркс. Он не только сам поддержал скульптора, но и нашел еще одного союзника, умеющего убеждать, в лице Галле. Эмиль Галле — чрезвычайно талантливый и образованный человек, предвестник стиля «модерн» в области декоративно-прикладного искусства, в частности, в изготовлении художественного стекла. Он также выступил в поддержку проекта Родена. В конце концов проект был принят.

Памятник Лоррену поместили на огромном газоне Ботанического сада, где было невозможно оценить его достоинства. Впрочем, и сам автор никогда не был удовлетворен им. Он прекрасно знал себе цену, но всегда был способен трезво оценить свою работу, что, кстати, случается нечасто. Роден отвергал и уничтожал всё, что считал неудачным. Вполне вероятно, что если бы статуя Клода Лоррена не была отлита в бронзе и принадлежала ему, ее постигла бы та же участь.

В 1889 году Клод Моне выступил с инициативой организовать подписку с целью подарить государству «Олимпию» Мане. Эта картина была встречена в Салоне 1888 года насмешками и порицанием. (Клода Моне предупредили, что ее собирается приобрести американский коллекционер. Моне счел недопустимым, чтобы «Олимпия» была увезена за океан. Эта картина должна быть выставлена в Лувре. И если государство не собирается ее приобрести, то, возможно, согласится принять ее в дар. Сам Моне внес тысячу франков.) Роден был в числе тех, кто принял участие в подписке, в компании с Ренуаром, Писсарро, Пюви де Шаванном, Дега, Фантен-Латуром, Тулуз-Лотреком и др. Скульпторы обычно воздерживались от участия в подобных мероприятиях. Но Роден хотел ответить на дружеский призыв Моне, а также проявить солидарность с теми, кто выступал против академизма. Он подписался всего на 25 франков, а нужно было собрать фантастическую сумму — 20 тысяч франков. Он оправдывался: «Это для того, чтобы поставить свое имя. Сейчас я переживаю денежный кризис, что не позволяет мне внести больше».

Денежный кризис! Еще в течение нескольких лет семья Родена будет испытывать материальные затруднения. Всё, что он зарабатывал, уходило на аренду мастерских, оплату труда литейщиков и практикантов (он нанимал лучших), на покупку материалов (он всегда выбирал очень крупные блоки мрамора). Скульптура целиком завладела им, у него не было других занятий и развлечений, и он не испытывал ни малейшего желания их искать. Пустая болтовня в кафе не привлекала его. Став успешным скульптором, он, разумеется, не игнорировал светские мероприятия, но рассматривал их как необходимое дополнение к профессиональной жизни.

Скульпторам гораздо труднее продавать свои работы, чем художникам. Они должны сами искать заказчика. В конце XIX века, как и в настоящее время, основными заказчиками скульпторов являются государство и общественные организации. Только в редких случаях они имеют, подобно живописцам, торговцев, занимающихся сбытом их произведений. Роден, ведший, как и импрессионисты, борьбу за освобождение искусства от пут академизма, к сожалению, не пользовался помощью такого вдохновенного пропагандиста нового искусства, как Дюран-Рюэль. Тот организовывал за свой счет выставки картин импрессионистов не только в Европе, но и в Соединенных Штатах, хотя ему почти никогда не удавалось получить прибыль. А Роден в поисках потенциальных заказчиков и покупателей должен был рассчитывать только на себя и своих друзей.

Роден и Моне были ровесниками. Оба, выходцы из бедных семей, в юности жили в крайней нужде и затратили огромные усилия, добиваясь признания. Однако Роден продолжал свой тернистый путь, смирившись и не сетуя, тогда как Моне при каждой неудаче взрывался, метал громы и молнии, но при этом сохранял присущие ему чувство юмора и веселый нрав. Столь различные по характеру, они были схожи пылкой увлеченностью своим искусством и отвращением к конформизму: их дружба оставалась безоблачной.

Почти все художники, выступавшие тогда за революционные изменения в живописи, были выходцами из буржуазной среды или даже семей крупной буржуазии, как Мане или Дега, не говоря уже о графе Анри де Тулуз-Лотреке-Монфа. И только Моне, как и Ренуар, вышел из народа и воспользовался стипендией, чтобы продолжать занятия живописью. Роден, несмотря на разницу характеров, ощущал себя близким ему по духу.

В 1883 году Моне поселился в Живерни. Именно там Роден встретился с Ренуаром. Ренуар жил неподалеку, в маленьком доме в Лa-Рош-Гийон и часто навещал друга. Ренуар обычно был сдержан, только изредка бросал какую-нибудь шутку, и тогда его лукавые глаза загорались. Там же Роден встретил Клемансо, большого поклонника Моне, посвятившего художнику свою книгу. Клемансо любил отдохнуть от политических баталий в кругу людей искусства, среди праздника красок. А однажды к Моне приехал Сезанн. Увидев именитых гостей, он был буквально парализован робостью. Жеффруа рассказывал, как Сезанн делился с ним впечатлением от встречи с Роденом: «Месье Роден совсем не гордый, он, такой выдающийся человек, пожал мне руку!»