Я и представить не могла, насколько она окажется права… Тем более, что моя задушевная подружка ещё и отругала меня за то, что я не окончила свой любимый институт, что обабилась, воспитывая дочь и угождая мужу, и, что ни к чему хорошему это не приведёт. И, буквально, через неделю…

Я и раньше замечала, что Трошин сам заходит за Варей в гимнастический зал. Иногда, они приходили попозже, я думала, что гуляли. Но Варвара-краса проболталась как-то, что они втроём, она, Славякевна и Роман, посещают кафе. А когда она рассказала, что они ходили на мультик, и папа выходил с тренершей во время сеанса, у меня всё похолодело внутри. Правда, они принесли кукурузу, но для этого не обязательно было ходить вдвоём. Постепенно закралось подозрение, зацепившись за разум своими острыми коготками. Оно окрепло, когда Трошин не пришёл ночевать, объяснив это запаркой на работе. Всё-таки, я не первый год живу в атмосфере военной службы, и кое-что могу сопоставить. Никакого форс-мажора у них не было! Но и так откровенно, что-то не верится…

Уложив Варьку спать, посидев немного, я решила выйти на улицу. Ноги принесли меня к дому замполита. Зачем? Почему, именно сюда, не будут же они заниматься этим у неё дома.

– Добрый вечер! Что-то поздно вы гуляете, Валерия. Да ещё и в наших краях. Не боитесь? – Голос замполита прозвучал, как удар колокола.

– Кого бояться? Привидений? И добрый вечер вам, Игорь!

– Может, вас проводить?

Игорь был невысок, чуть выше меня. Получалось, что с женой они одного роста. Да и не спортивной наружности, типичный политрук. Какой из него защитник?

– Не стоит, правда. Идите отдыхать, жена заждалась.

Он грустно посмотрел на меня своими карими глазами, хлопнул ресницами, любая баба позавидует, и улыбнулся.

– Жены нет, так что я сегодня совершенно свободен. Пойдёмте.

И мы поплелись, тихонько разговаривая ни о чём.

– Я не понял? – Роман стоял около подъезда. – Это ещё что такое? Бросила дочь, а сама шляешься неизвестно с кем.

Это прозвучало так театрально, даже нереально, как-то. В воздухе повисла «неразорвавшаяся ракета».

– Роман, ты что, обалдел? Я проводил женщину, гуляющую перед сном. Ты же мою жену даже в кино водишь, и ничего, пожалуйста. Я ей доверяю, она мне. И всё нормально. Спокойной ночи, ребята. И не ругайтесь. Не стоит оно того. – Замполит и в Африке – замполит, воспитатель, мать твою…

Трошин сильно сжал мне руку и потащил наверх.

– Мне больно, Ромка!

– Сейчас будет ещё больнее.

– Ты меня выпорешь? Или выставишь на площади, как неверную жену?

– Не мешало бы, жаль, средние века закончились. Сядь! – Уже в комнате, приказал он. – Мне сказали, что ты стала ходить в спортзал, занимаешься какой-то женской гимнастикой. Зачем? Ты и так фигуристая, меня устраивает.

– А ты боишься, что я помешаю вашим посиделкам в кафе и в кино со Станиславой, которой доверяет её муж? Так я по утрам хожу, когда ты спишь, надеюсь. И потом, я тебе говорила об этом. И если твоя башка занята чем-то другим, я здесь при чём?

Мой благоверный немного растерялся, что мне не понравилось ужасно, и опустил глаза. Стыдно? За что? Я отправилась спать к дочке под бочок.

А следующим вечером… Это случилось при всём честном народе. Была суббота, занятия у Варвары заканчивались в два, и я брела в сторону спорткомплекса, имея в запасе время. Сходить с Варькой в лес погулять, что ли? Погода соответствует, одеты мы по-спортивному, почему бы и нет. Так и сделали, с большим удовольствием набегались, напрыгались, надышались кислорода, даже набрали совсем немного подснежников, много нельзя, они занесены в «Красную книгу», о которой я и рассказывала дочке. Со стороны кафе послышались громкие голоса. Я остолбенела: моя Илона вцепилась в волосы Станиславы, которая вопила на всю улицу. Да и куда ей справиться с прибалтийской медлительной и рассудительной девушкой, которая в минуты опасности превращалась в зубра, зубриху, то есть. Их никак не могли разнять, кто-то даже выплеснул воду на дерущихся. Я подскочила сзади, в чём была моя ошибка, и получила от подружки ногой в живот, скрючилась и присела. Варвара заплакала, а для меня белый свет померк.

Открыв глаза, я ничего не поняла, увидев белый свет в белом же. Даже лампа под потолком горела белым. Больница! А Варя? И я заорала благим матом имя своей дочери. Влетел Роман.

– Всё в порядке, Лерочка, она дома, с соседкой. А мама уже подъезжает, и они скоро придут. Как ты себя чувствуешь? У тебя что-нибудь болит?

– А что должно болеть? И, вообще, что со мной?

– Вы перенесли небольшую операцию, ребёнка сохранить не удалось, очень маленький срок. А вы выйдите, пожалуйста, мне надо поговорить с вашей женой. – Врач в очёчках, совсем мальчик, выпроводил моего богатыря (рядом с доктором Роман точно был Илья Муромец). – А с вами мы сейчас всё проясним.

И он рассказал, что я была беременна, что случился травматический шок, ещё что-то там, я уже не слушала, поймав фразу о невозможности в дальнейшем иметь детей. Как? Почему? За что? Всё заледенело в моей душе и теле, ум отказывался верить в происходящее.

Ко всем этим шоковым новостям присоединилась страшная апатия, я общалась только с Варей и мамой, никого из около космической братии пускать к себе не разрешила, и, прежде всего, Романа. Дело в том, что услужливая память подсунула мне раскладку последней минуты перед тем, как я потеряла сознание. Станислава орала, что Илонка уже никогда не получит Романа, потому что он, Трошин, теперь её мужчина. А та, вырывая космы тренерши, реально, клочки летели по закоулочкам, вопила, что этого не будет никогда, потому что он уже несколько лет её, прибалтийской подружки моей…

Моя мамочка всё узнала. Откуда? В небольших городках, как наш, скрыть даже консистенцию кала сложно, а уж такое! Она забрала меня без лишних слов, я и не сопротивлялась. Тем более, после разговора с Илоной Подловной.

– Спасибо, что разрешила меня выслушать. Ты не написала заявление на меня, ещё раз спасибо. Но жить с этим будет тяжело, зная о том, что я сделала. – Она говорила коряво, волновалась, бедная овечка. – Смирнов бросил меня, он уже уехал в другой гарнизон, а мне придётся, пока, здесь жить, возвращаться домой я не хочу.

Странно, она разговаривала со мной, как будто ничего страшного не произошло, как будто не она разрушила мою жизнь, как будто это не я лежу здесь и подыхаю по её милости!? И жалуется, ожидая