«Ну и находчивый наш человек!» – подумал Александр и еще долго смотрел в сторону, где лошади с аппетитом жевали соломенные валенки…

* * *

Ничего не зная о судьбе жены и детей, Александр Шурепов продолжал воевать в составе войск Северо-Западного фронта, образованного сразу же после начала войны -22 июня 1941 на базе частей и соединений Прибалтийского особого военного округа.

В июне – августе 1941 года войска Северо-Западного фронта, взаимодействуя с войсками Северного, Ленинградского фронтов и с Краснознаменным Балтийским флотом, защищали Прибалтийские советские социалистические республики.

Предполагалось, что немцы начнут наступление на советскую территорию частью сил, но этого не произошло. Как говорится, легко было на бумаге, но забыли про овраги, а по ним ходить. При благоприятном развитии событий для войск, находящихся в Прибалтике, план действий РККА был несколько амбициозен.

В нем говорилось:

«Основной задачей наших войск является нанесение поражения германским силам, сосредоточившимся в Восточной Пруссии и в районе Варшавы: вспомогательным ударом нанести поражение группировке противника в районе Ивангород, Люблин, Грубешов, Томашув-Любельский, Сандомир, для чего развернуть: Северо-Западный фронт – основная задача – по сосредоточении атаковать противника с конечной целью совместно с Западным фронтом нанести поражение его группировке в Восточной Пруссии и овладеть последней.

В составе фронта иметь 8-ю и 11-ю армии…»

И опять пришла на память пословица про гладкую бумагу и забывших про овраги…

Овраги при отступлении начались сразу. По ним шли, ползли, перебегали уставшие отступающие наши воины, принимая нередко косые взгляды оставленных на поругание врагу сограждан, а иногда и прямые обвинения: «Куды же вы, соколики? Неужели так быстро навоевались? На кого нас оставляете?»

Советские войска понесли тяжелые потери из-за превосходства противника в воздухе. Командующий фронтом генерал-полковник Ф.И. Кузнецов через четверо суток докладывал наркому обороны СССР о диких безобразиях в войсках. Старший оперуполномоченный капитан Александр Алексеевич Шурепов по заданию руководства Особого отдела НКВД соединения собирал эти сведения по оперативной обстановке в войсках.

Из полученных им данных, которые легли в основу докладной командующему фронтом, она была такова:

• 12-й механизированный корпус и 5-я танковая дивизия 8-й армии в тылу противника без горючего;

командир 3-го механизированного корпуса донес открытым текстом 25 июня 1941 года: «Помогите, окружен»;

штаб и Военный совет 11-й армии пленен или погиб. Немцы захватили шифродокументы и другие секретные материалы;

соединения потеряли часть оружия… много отставших и убежавших;

отмечается рост дезертиров и членовредителей;

прошу срочно отпустить фронту 200 тысяч комплектов обмундирования и снаряжения для обеспечения отмобилизованных и для новых четырех стрелковых дивизий;

• Двинск заняли танки противника…

Война в 1941 году для Советской России началась неудачно. Поражения накладывались друг на друга до тех пор, пока пружина отступления РККА не сжалась до предела и не уперлась почти что в стены Кремля. Контрнаступление Красной армии, начавшееся 5 декабря 1941 года, повергло в прах планы немецкой группы армий «Центр» в рамках их операции «Тайфун».

После этого у советского солдата появилась уверенность, что немца можно бить, и бить сильно…

Руководство Особого отдела Северо-Западного фронта уже с первых месяцев войны заметило положительные качества контрразведчика Шурепова – его цепкость, напористость и аналитический склад ума. Оперативника забрали в аппарат армии и определили разыскником. Туда брали и по уму, и по здоровью. Именно капитану, вскоре получившему звание майора, Александру Алексеевичу Шурепову одному из первых было поручено проведение острых тайных операций с немцами.

В качестве примера автор взял одну из них.

Декабрьским снежным днем сорок второго года, когда низкое небо, сотканное из взлохмаченных грязных туч, нависло над внезапно замолчавшей линией фронта, под вечер завыло метелью, люди валились с ног от усталости и перепадов давления. Потом вьюга, внезапно начавшаяся, так же быстро и прекратилась. Уставшее воинство в окопах, блиндажах и землянках убаюкивала сплошная тишина, простираемая на десятки километров.

Прошедшая неделя измотала многих советских солдат и командиров. Немцы псами бросались, чтобы прорвать оборонительные позиции красноармейских батальонов и полков. Но везде получали по зубам. Выдохлись и они.

В одном из полков соединения 8-й армии фронта находился по служебным делам и капитан Шурепов. Усталость свалила исполина в блиндаже. Прислонившись к подушке, набитой сеном и соломой, он тут же уснул глубоким сном. О таких людях в народе говорят: «Спит как убитый!»

Провалившись во временное небытие, Александр не слышал, что его стал будить ординарец, получивший приказ срочно прибыть в штаб.

– Товарищ капитан, вставайте, вас просят в штаб, – раз за разом повторял растерянный красноармеец.

Начальник молчал. И тогда смышленый боец вспомнил о магическом слове для военных, которое любого спящего и даже пьяного может поднять и отрезвить.

– Тре-во-о-о-га-а-а! – почти заорал солдат в ухо спящему.

Шурепов взвился над топчаном, как пружина…

– Товарищ капитан, вас требуют в штаб… Немедля требуют… Там… там, – заикаясь, лепетал рядовой, – дожидается немецкий шпион…

Через мгновение, как свойственно военным людям, капитан уже бежал к штабному блиндажу. Высокий, сильный, смолоду породнившийся со спортом, он стремительно одолел дорогу к штабу и заснеженные ступеньки.

Открыв дверь блиндажа, он увидел в углу бледнолицего человека, не успевшего отогреться, в изрядно измятой военной форме советского образца. Молящим взглядом он сразу же потянулся к глазам вошедшего высокого капитана и в них увидел, как ни странно, свое спасение.

– Лейтенант Борис Дмитриев. Агент немецкой разведки. Явился с повинной. Располагаю сведениями особой секретности, – представился неизвестный, не отрывая взгляда от голубоглазого высоченного капитана, словно впрессованного атлетической фигурой в военную форму.

Перебежчик, сдавшийся в плен, боясь, что ему не поверят, стал спешно рассказывать подробности о своем грехопадении. Он вставлял в рассказ один эпизод краше другого: как тяжело раненным и контуженным попал в плен, как не раз пытался вырваться из лагеря – и все безуспешно. Одно предложение легко вязялось за другим.

«Или хорошо заучил легенду и врет как сивый мерин, или говорит правду – одно из двух», – подумал Александр.