От человека шел золотой свет. Он глядел на меня из-под бронзового шлема с высоким красивым гребнем, полускрытым изогнутыми защитными пластинами. Развевающаяся борода – мелово-белая, с рыжими нитями – спускалась на широкую грудь. Он стоял наклонившись над поручнями корабля, узорчатый плащ бился вокруг его тела, свет, окружавший его, отражался от металлической брони.

Вокруг него резвились духи леса, и, похоже, именно они толкали корабль вперед по мелким водам ручья.

Целую минуту мы пораженно глядели друг на друга с расстояния ярдов в сто. Потом подул непонятно откуда взявшийся ветер и наполнил широкий парус ладьи; черный такелаж загудел, судно закачалось, и человек посмотрел на небо.

Вокруг него собрались темные создания ночи, плача и крича голосами природы.

Человек что-то бросил в мою сторону, потом поднял правую руку – универсальный знак признательности. Я шагнул было к нему, но меня ослепил внезапный порыв наполненного пылью ветра. Вокруг меня опять закружились элементали. Наконец, протерев глаза, я увидел, как золотое сияние медленно исчезает в лесу, корма стала носом, парус наполнился сильным ветром. И как бы я ни пытался, я не мог и шагу ступить через барьер, окружавший загадочного незнакомца.

Я смог двигаться только тогда, когда корабль исчез и темная пелена тумана унеслась прочь, как дым, разогнанный ветряной мельницей. Посветлело и потеплело. Я подошел к предмету, который бросил мне человек, и поднял его.

Это оказался лист дуба, размером с мою ладонь, сделанный из серебра, великолепная работа. Вглядевшись внимательнее, я увидел внизу его очертание головы вепря и вырезанную букву «К». В одном месте я увидел длинный тонкий разрез, как если бы здесь нож пронзил металл. Я содрогнулся, хотя тогда не понимал, почему вид талисмана наполнил меня страхом.

Потом я вернулся домой, думая об этом самом странном из всех мифаго, когда-нибудь появлявшихся из-за края леса.

По земле текли потоки воды, но небо казалось слишком ясным для сильного ливня, извергавшегося с него. Я возвращался в Оук Лодж, идя по скользким и опасным полям. Дождь промочил насквозь мой пуловер и фланелевые штаны и холодил кожу. Он застиг меня врасплох: я возвращался из имения, где несколько часов работал в саду в обмен на баранью вырезку из их запасов.

Пробежав через сад, я закинул тяжелый кусок мяса в кухню; потом, стоя под дождем, снял с себя пропитанный водой джемпер. Воздух пах землей и лесом, и пока я стоял, раздеваясь, буря прошла и небо просветлело.

Сквозь облака прорвалось солнце, через несколько секунд на меня обрушилась волна тепла, и я вспомнил, что скоро май и лето совсем близко.

Вот тогда я и увидел следы резни около курятника. С холодящим сердце предчувствием я бросился к двери кухни…

Уходя, я закрыл ее, никаких сомнений. Но она уже была открыта, когда я избавлялся от мокрой одежды.

Выжав джемпер, я осторожно подошел к курятнику. Там лежали две куриные головы; их отрезали от тел ножом, и они все еще кровоточили. На смоченной дождем земле отчетливо виднелись следы маленьких ног, человеческие следы.

Войдя в дом, я сразу увидел, что кто-то хорошо повеселился в мое отсутствие. Гость открыл ящики кухонных столов и все буфеты и разбросал посуду и запасы еды; некоторые банки открыл и отведал начинку. Я прошел через все комнаты и везде видел грязные следы: в кабинете, в спальнях и гостиной.

В моей спальне следы остановились около окна. Фотографии меня, Кристиана и отца, стоявшие на бюро, были сдвинуты. Посмотрев их на свет, я заметил пятна грязи на рамках.

Следы пальцев и ног были маленькие, но не детские. Полагаю, что уже в это мгновение я понял, кем был мой загадочный гость, и почувствовал не страх, а скорее любопытство.

Она была здесь всего несколько минут назад. В доме крови не было, значит, она унесла следы своего налета с собой, и я ничего не слышал, пока шел через поля. Значит, ровно пять минут назад, ни больше ни меньше. Она вошла в дом под прикрытием дождя, осмотрела обстановку, потыкалась буквально во все комнаты и закончила тем, что отрезала головы двум моим драгоценным курам. Наверно, даже сейчас она смотрит на меня от края леса.

Надев новую рубашку и брюки, я вышел в сад и замахал руками, одновременно внимательно оглядывая густой подлесок, в укромных местах которого пряталось несколько тропинок в лес. И не увидел ничего.

И тогда я решил, что должен научиться возвращаться в лесную страну.

На следующий день, светлый и намного более сухой, я вооружился копьем и ножом, надел водонепроницаемый плащ и отправился на поляну, на которой разбил лагерь несколько месяцев назад. К моему удивлению, там не осталось ни следа от лагеря. Полотно палатки исчезло, банки и котелки были похищены. Я внимательно проверил всю поляну и нашел только согнутый колышек от палатки. И сама поляна очень изменилась: ее покрывали молодые дубки, не больше двух-трех футов в высоту. Их было слишком много – слишком много, чтобы выжить, слишком много, чтобы вырасти в этом месте за несколько месяцев.

Зимних месяцев!

Я попробовал дернуть одно деревцо: его корни уходили достаточно глубоко; я содрал себе кожу и ободрал мягкую кору, прежде чем сумел заставить растение отпустить землю.

Она не вернулась, ни в тот день, ни на следующий, но постепенно я убедился, что она навещает дом, по ночам. Из кладовки исчезала еда; всякие кухонные принадлежности лежали не на своих местах, а иногда она их заменяла. И время от времени по утрам в доме странно пахло: ни землей, ни женщиной, но – если вы можете представить себе такое странное сочетание – чем-то средним между ними. Сильнее всего пахло в коридоре; наверно, она там долго стояла, а ее странный эротический запах сочился в дом. И всегда на полу и ступеньках лестницы я видел грязь и разбросанные листья. Наверно, посетительница осмелела и, пока я спал, стояла в коридоре и смотрела на меня. Странно, но меня это не пугало.

Я попробовал установить будильник, и он действительно будил меня в разгар ночи; однако единственным результатом были беспокойная ночь и плохое настроение. В первый раз я проснулся и понял, что опоздал; едкий запах лесной девушки наполнял дом, волнуя меня до такой степени, что я почти стыжусь в этом признаться. Во второй раз она еще не появилась. В три утра в доме царила тишина и пахло только дождем; а еще репчатым луком, частью моего ужина.

И тем не менее я обрадовался, что встал так рано: моей воображаемой лесной нимфы не было, зато меня посетил кто-то другой. Едва я успел опять лечь, как в курятнике испуганно закудахтали куры. Я немедленно сбежал по лестнице вниз, взял масляную лампу и поднял ее повыше. И успел заметить два высоких неясных силуэта, по-видимому, человеческих. Потом стекло в лампе разбилось и пламя погасло. Уже утром я вспомнил, что слышал свист в воздухе от брошенного пращой камня; невероятный по точности выстрел.

Наступила темнота, и я смутно различил две фигуры. Они глядели на меня: лицо одной было вымазано чем-то белым, и, похоже, она была обнажена. Второй носил широкие штаны и короткий плащ; у него были длинные кудрявые волосы, но вполне возможно, что я их придумал. Каждый из них держал за шею еще живого цыпленка, заглушая крики птиц. Пока я смотрел, они свернули головы цыплятам, повернулись, пошли к изгороди и затерялись во тьме. Тот, который был в мешковатых штанах, перед уходом поклонился мне.