– Спокойной ночи, Гвин аив.

– Инос с’да… Стивв’н…

Тени опять поглотили ее, и на этот раз она не вернулась.

День за днем я бродил по краю лесной страны, пытаясь проникнуть глубже, но не мог; какие бы силы ни защищали сердце леса, они глядели на меня с подозрением. Я запутывался в буйном подлеске, раз за разом натыкался на барьер из мшистых пней, покрытый терновником и совершенно непроходимый; или оказывался перед стеной из отполированных водой камней, темных и устрашающих, поднимавшихся из-под земли; по ним извивались узловатые, покрытые мхом корни огромных дубов, росших на них.

Как-то раз около мельничьего пруда я мельком увидел Сучковика. Рядом с говорливым ручьем, там, где вода бурлила под сгнившими воротами, я видел и других мифаго, осторожно скользивших по подлеску; они раскрашивали себя краской, и я не мог различить черты их лиц.

Кто-то выкорчевал дубы в центре поляны и устроил там огромный костер; помимо костей кроликов и цыплят, на покрытой чертополохом траве валялись осколки камня и кора молодых деревьев: здесь делали оружие, копье или стрелы.

Я сознавал, что вокруг меня кипит бурная жизнь, всегда невидимая, но слышимая; незаметные движения, внезапный быстрый полет, странные жуткие крики, похожие на птичьи, но, конечно, вышедшие из человеческого горла. Лес кишел созданиями, рожденными моим сознанием… или Кристиана; они, казалось, роились вокруг поляны – поток, по ночам выходивший из лесной страны и лившийся вдоль завитка, достигавшего кабинета.

Я страстно стремился проникнуть в лес поглубже, но меня постоянно отвергали. И это еще больше подстегивало мое любопытство; я создавал в воображении диких животных и странные пейзажи, лежащие за доступными мне двумя сотнями ярдов, как и во время вымышленных приключений «Путешественника».

Через три дня после первой встречи с Гуивеннет мне пришла в голову мысль посмотреть на более глубокие области леса с воздуха; не могу сказать, почему я не думал об этом раньше. Быть может потому, что поток обычной человеческой жизни далеко обтекал Оук Лодж, а в ландшафтах вокруг Райхоупа не было никаких примет машинной цивилизации, и я думал только в примитивных терминах: ходить, бежать, исследовать с земли.

И, конечно, несколько дней я слышал – а пару раз и видел – маленький моноплан, круживший над восточной частью лесов. Два дня подряд самолет – «Персиваль Проктор», я думаю, – подлетал близко к райхоупскому лесу, поворачивал и исчезал вдали.

Потом в Глостере, по дороге в банк, я опять увидел этот же самолет или, во всяком случае, очень похожий и узнал, что он взлетает с аэродрома в Маклестоуне и проводит геодезическую съемку города и всей области – около сорока квадратных миль – для Министерства жилищного строительства. Если бы мне удалось убедить экипаж «ссудить» мне кресло пассажира, я мог бы пролететь над страной дубов и увидеть сердце леса сверху; уж туда никакая сверхъестественная защита не дотянется…

У ворот на аэродром стоял сержант ВВС; он молча проводил меня к маленькой группе ниссеновских бараков[12], служивших офисами, пунктами управления и столовой. За оградой оказалось холоднее, чем снаружи. Неприятное ветхое место, никакой жизни, хотя где-то стучала пишущая машинка и слышался далекий смех.

На взлетной полосе стояли два самолета, один явно на ремонте. С юго-востока дул сильный ветер, и большая часть его свистела по углам маленькой тесной комнаты, куда привел меня проводник.

Человеку, который улыбнулся мне, было немного за тридцать: густые волосы, блестящие глаза и отвратительный след от ожога на подбородке и левой щеке. На нем был мундир и погоны капитана ВВС, однако он расстегнул воротник рубашки и надел легкие туфли вместо положенных тяжелых ботинок. У него был уверенный и беззаботный вид. Пожав мне руку, он, однако, нахмурился и сказал:

– Не уверен, что понимаю вашу просьбу, мистер Хаксли. Садитесь.

Я сел и уставился на очень подробную карту, расстеленную на его столе. Человека звали Гарри Китон, и, насколько я знал, во время войны он много летал. Шрам от ожога завораживал и одновременно ужасал, и он носил его с гордостью, как медаль, хотя гротескная отметка должна была мешать ему.

Я с любопытством разглядывал его, он с не меньшим смотрел на меня, и через несколько мгновений нервно засмеялся.

– Меня не каждый день просят ссудить самолет. Фермеры, иногда, если хотят посмотреть на фотографии своих домов сверху. И археологи, конечно. Эти всегда хотят закат или рассвет. Тени от солнца, понятно? Тогда лучше видны отметины на полях, старые фундаменты и все такое… но вы хотите пролететь над лесом… верно?

Я кивнул, хотя и не мог показать на карте, где находится имение Райхоуп.

– Это лес недалеко от моего дома, достаточно большой. Я бы хотел пролететь над его серединой и сделать пару фотографий.

Китон заметно помрачнел. Потом, однако, он улыбнулся и коснулся пальцем обожженной челюсти.

– В последний раз, когда я летал над лесом, по мне выстрелил снайпер – возможно, лучший выстрел в его жизни – и сбил меня. Это было в 43-м. Тогда я летал на «Лайсендере». Отличная машина, очень легкая в управлении. Но этот выстрел… прямо в топливный бак – и взрыв. Вниз на деревья. Мне еще повезло. Так что я не люблю лесов, мистер Хаксли. Но, будем надеяться, в вашем нет снайперов. – Он дружески улыбнулся, и я улыбнулся ему в ответ, не желая признаться, что не могу этого пообещать.

– Где в точности находится ваш лес? – спросил он.

– Он принадлежит имению Райхоуп, – ответил я, склонился над картой и мгновенно нашел имя. Однако, довольно странно, на карте не был указан лес, только прерывистая линия показывала границы огромного поместья.

Я выпрямился, и Китон как-то по-особому посмотрел на меня.

– Он здесь не отмечен, – сказал я. – Странно.

– Очень странно, – отозвался Китон таким тоном, как будто констатировал факт… или что-то знал.

– Насколько он велик? – спросил он, не сводя с меня взгляда.

– Очень большой. Периметр больше шести миль…[13]

– Шесть миль! – воскликнул он, потом слегка улыбнулся. – Да это не лес, а целая лесная страна!

Потом он замолчал, и я убедился, что он что-то знает о райхоупском лесе.

– Но вы наверняка уже летали недалеко от него. Вы же один из пилотов.