– Почему?!

– Ноги болят, спина… Сегодня ночью так всё болело! Почти не спала…

– Может попросить кого-нибудь купить нам книги? Давай попросим!

– Кого?

– Например, Ольгу, – пошутила Людмила. – Она быстро сгоняет. Одна нога здесь, другая… тоже здесь.

Анна хихикнула.

– Или Райкиного мужа! У него машина есть, – уже серьезно предложила Людмила.

– Это, в принципе, можно… Но покупать-то он на что будет? Ему же деньги надо дать. А у меня их, например, совсем нет. Ни одной копейки.

– У Ульяны попросим.

– Да ну… Неудобно…

– Ничего неудобного. Она обязательно даст. Немного, но даст. Мы скажем, что на книжки. На них даст.

– А что, на книжки надо немного? Не уверена.

– Я не знаю… – неожиданно нервно сказала Людмила. – Много или немного… Знаю, что даст.

– Нет, нехорошо. Она ведь такая же старуха, как мы.

– Не такая. У неё сын – богач. За чей счёт мы здесь, можно сказать, как в раю, живём?

– Нет, нет! Она и так для нас много делает. И потом… Кто у неё деньги попросит? Кто ей скажет об этом? Ты?

– Лучше – ты.

– Почему я лучше?

– Потому что тебя все уважают.

– Спасибо, конечно, за доверие… Я попробую…

– А какие мы книжки купим? – по-ребячески заинтересовано спросила Людмила.

– Только хорошие, – шутливо-строго ответила Анна.

– Например, Канта?

– Например, Канта. А ты что про него знаешь?

– Если честно, то, кроме имени, ничего… Иван Петрович Кант. Правильно?

Анна засмеялась.

– Конечно, правильно. А я им в молодости очень даже интересовалась. И философией его, и жизнью… А знаешь, что запомнилось?

– Что?

– Его необыкновенная точность во всем, даже в бытовых делах. В Кёнигсберге, где он жил, по нему проверяли часы. Он выходил гулять в одно и то же время, минута в минуту! Представляешь?! Всегда. Ты только подумай! Всю жизнь выходил на прогулку в одно и то же время!

– Очень интересно. Немцы, наверное, все такие?

– Наверное…

– Ты вот очень умная.

– Ты тоже умная.

– Да что ты! Я же – циркачка. Всю жизнь по проволоке ходила.

– Циркачка?! А я думала, что актриса… Драматическая…

– Нет, нет… Циркачка…

– Вот, значит, почему ты такая эффектная женщина!

– Ещё бы! – с иронией сказала Людмила. – Прямо устала от своей обольстительности…

– Ты даже здесь, в лесу, умеешь преподнести себя.

– Я всегда любила одеваться… – Людмила поправила свои яркие обноски. – А теперь вот так… И надеяться не на что…

– Надежда всегда есть… Вдруг все резко переменится? В стране нашей, в жизни нашей…

– У меня надежды нет. Но есть мечта. Я по ночам мечтаю.

– Если не секрет?…

– Никакого, Анюта, секрета. Я мечтаю увидеть своих родных и близких. Скучаю!.. Думаю о них. Вспоминают ли они меня? Ищут ли?

– Есть кому?

– Есть.

– Тебе – лучше. Хоть мечтать о них можешь. А у меня никого нет.

– Как – никого? Ты говорила, племянница есть.

– Есть-то она есть… Но я её боюсь… Очень…

– Почему?!

– Она мою сестру (свою мать) сдала в «хронику». Меня тем более сдаст. Я только тётя.

– Из-за комнаты?

– Да просто так… Чтоб не мешалась… А комнаты у меня уже давным-давно нет.

– И куда подевалась?

– Нашёлся один умный и ловкий… Не хочу говорить об этом.

– Не хочешь – не надо. Давай о хороших людях. Вот, например, Ульяна… Сын её…

– Это – да! За них молиться надо.

– Если бы уметь… Не учил никто…

– Можно научиться.

– В нашем-то возрасте!

– В любом можно…

– В моем, наверное, уже нельзя…

– А тебе сколько?

– Когда как, – совершенно серьезно ответила Людмила.

Анна засмеялась.

– Хорошо сказала. А сейчас сколько?

– Сейчас – много.

– Сколько?

– Не скажу.

– Да ладно тебе! Всё наше мужское общество уже давно там, – Анна взглянула на небо. – А здесь, в лесу, стесняться своего возраста? Да ты что?!

– Дело не в этом.

– А в чём?

– Самой страшно. Числа уж очень страшные. Не хочется их вслух называть. Скажешь – и сама испугаешься.

Анна посерьезнела.

– Знаешь, я тебя понимаю… Правильно. Не говори.

– Возраст – штука сложная… Вот у меня папа… – стала рассказывать Людмила. – Старенький уже был, но брал удочку и шёл к ближнему карьеру посёлка, где у нас дача, ловить рыбу. А я смотрела ему вслед и никак понять не могла, откуда он силы берёт… Худенький, старенький…

– Сколько ему тогда было?

– Тогда?.. Девяносто восемь, кажется…

– Что?!

– Ну да, девяносто восемь…

– Ты врёшь!

– Честное слово!

– Ничего себе! Сколько же ему было, когда умер?

– Почему умер?

– Погиб?

– Нет, с ним все в порядке. Он живёт. Не надо его раньше времени хоронить.

– Этого не может быть!

– Правда. Только в последний год, перед моим отъездом, он уже на рыбалку не ходил… На балконе гулял. На балкон – и назад. Маршрут стал коротким…

– Сколько же ему сейчас?

– Сто два…

– Да иди ты!

– Не хочешь – не верь.

– Бедный! – пожалела Анна.

– Он совсем не бедный, – возразила Людмила, – а очень даже довольный жизнью.

– В стардоме?

– Почему в стардоме?!

– А где же он? Ты – вон где, а его подле тебя нет…

– Ты думаешь, что я от него сюда сбежала?

– А от кого, если не от деда?

– Не поверишь, но я сбежала от себя.

– И бросила престарелого отца?

– Папа не брошен! Он живёт у моей внучки.

– Ого! – удивилась Анна. – Значит, у своей правнучки?!

– Да, у правнучки.

– Ну, ты даешь, Люська! Навялила внучке старика!