Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Выглядишь усталой, Сэс, ты не больна?
– Ты зато в форме!
– Волка ноги кормят, дорогая!
Сессилия откинулась в кресле и задала вопрос, который давно вертелся на ее языке:
– Что тебе известно о зеркале?
– Немногое, но думаю, что ты меня можешь просветить на этот счет.
– Именно поэтому ты здесь?
– Ты всегда отличалась редкой понятливостью, Сэс, – улыбнулся мужчина и, подняв бокал, произнес: – За твое здоровье, дорогая! И мы сможем с тобой провернуть сделку века! Кафрави готов отдать за это зеркало все свое состояние!
– Тогда назови сумму.
Микаэль взял листок бумаги, быстро написал семизначную цифру. Женщина посмотрела и спросила:
– Это моя доля или доля обоих?
– Твоя.
– Хорошо, я подумаю, но только играть будем на этот раз по моим правилам.
Разговор с Микаэлем затянулся за полночь. Сессилии еле удалось отделаться от нежданного гостя. Когда за Родригесом закрылась входная дверь, она устало опустилась в кресло. Руки дрожали. Только сейчас она дала волю собственным чувствам и со злостью смахнула бокал с недопитым вином на пол. Потом тупо смотрела на расползающееся по полу бордовое пятно. Стало не по себе.
«Чего ты боишься, идиотка?!» – обругала женщина сама себя. Надо было искать выход из ситуации. Последние слова Микаэля Родригеса заезженной пластинкой крутились в голове: «Ты нуждаешься в союзниках, Сэс, а не в противниках. Именно это я тебе и предлагаю!»
Почему он появился именно сейчас? Она нахмурилась. Внезапно почувствовала, насколько она устала. Две последние недели стали для нее настоящим испытанием. И не только для ее нервов, но и для уже далеко не молодого тела. Колени отказывались слушаться, все суставы болели, даже небольшие физические нагрузки заставляли ее задыхаться. Старость никого не жалела. И она могла сколько угодно успокаивать себя, что сейчас она стала гораздо мудрее, терпеливее, умнее, но факт оставался фактом – вместе с тем она стала гораздо слабее и беспомощнее. Сейчас она уже не смогла бы перемещаться из одного конца мира в другой, просиживать ночи напролет над книгами и журналами в поисках одной-единственной крупицы информации, без устали встречаться с самыми разными людьми. Нет, ни приобретенный опыт, ни накопленная мудрость не могли заменить молодого, натренированного тела. Микаэль пока храбрится, но совсем скоро признает, что им пора уступать дорогу более молодым. В одном ее вечерний гость был прав – она действительно нуждалась в союзниках. Только не в Микаэле Родригесе. Она слишком хорошо знала этого старого лиса. Да и кого не узнаешь за полвека… Хотя, по крайней мере, так даже лучше.
Москва, август 1589 года
– Надо же! Вы мне только вчера утром наказали все про некоего Капищева, сказителя, разузнать, помните? – удивленным голосом произнес Артемий Фокин.
– Помню, – подтвердил Басенков.
– А этой ночью он взял и помер.
– Как помер?
– Так, в одночасье преставился, – благочестиво перекрестился Фокин.
– Говори, что тебе известно!
– Человек он был немолодой уже, хотя смерть неожиданная и несколько странная: то ли удар хватил, то ли в припадке кончился.
– Удар?! Не думаю, – Федор покачал головой, припоминая живое лицо и юркое тело сказителя, – от падучей тоже вряд ли… Во всяком случае, не похоже.
– На все воля Всевышнего, – глубокомысленно произнес Артемий.
Басенков нахмурился. Он привык полагаться на собственное чутье. И на этот раз интуиция ему подсказывала, что промысел Божий к данной смерти не имел никакого отношения. Вспомнил обед в доме боярина и сразу же принял решение. На этот раз на ноги полагаться не стал, приказал запрячь легкую повозку на летнем ходу, время было дорого. Вмиг долетел до Шацких, не заботясь о том, что на прохожих из-под копыт лошадей летит радостно чавкающая грязь. Возница соскочил с облучка, толкнул незапертые ворота и лихо заехал внутрь. На крыльцо выскочил Толоконников, увидев Басенкова, поклонился с привычно услужливой миной. По управляющему было незаметно, что смерть Капищева сильно его озаботила. Выражение лица было серьезным, но глаза блестели каким-то особым победным блеском. Он был оживлен и даже неподобающе весел. Словно тяжкая ноша спала с его плеч.
Федор в любезностях рассыпаться не стал. После краткого приветствия приказным тоном попросил Никифора Щавеевича отвести его вниз к умершему.
– Не хотите для начала с боярином и боярыней свидеться? – попытался было Толоконников воспротивиться желанию подьячего.
– Я обязательно поднимусь в господский терем, но сначала отведите меня к умершему.
Поняв, что сопротивляться бесполезно, Толоконников услужливо посторонился, показывая дорогу. Крутая лестница из почерневшего от времени дерева вела вниз, в сложенную из красного кирпича подклеть, в которой располагались помещения для припасов и крошечные каморки привилегированных слуг. Тем, кто попроще, в боярском доме спать не полагалось.
– Первая дверь направо, – услужливо промолвил Толоконников.
Дверь в каморку, отведенную сказителю, неслышно распахнулась. Федор в который раз удивился тому, насколько в хозяйстве захудалого боярина все отлажено. Даже во дворцовых хоромах, не говоря о приказных избах, любые створки при открывании-закрывании немилосердно скрипели.
В нос ударил одуряющий кислый запах застоявшейся браги и нечистого человеческого тела. Хозяйничавшая в каморке Агафья-ключница, пожилая женщина с высохшим строгим лицом, неодобрительно поглядела на подьячего, но ничего сказать не осмелилась. Толоконников расхаживал по крошечной комнатушке с видом человека, которому не терпелось покончить с необходимыми формальностями и отправиться к себе. Третий присутствующий, слуга Семен, невысокий юркий мужчина лет пятидесяти с небольшим, уставился на Федора с интересом бывалого сплетника. Участь Фрола никого особенно не волновала.
– Расскажите мне, что произошло, – обратился Федор к Толоконникову.
Тот был краток. Согласно его словам, выходило, что слуги услышали крики, доносившиеся из клетушки, отведенной Капищеву. Когда, взломав дверь, они ворвались, то застали последнего в агонии. Все произошло быстро, и не успел оповещенный одним из смердов Толоконников явиться, как Фрол уже испустил дух. Дверь была заперта изнутри, поэтому и решили, что сказителя хватил удар.
Федор выслушал рассказ с интересом. Затем окинул внимательным взглядом комнату. Дневной свет еле пробивался через крошечное слюдяное оконце. Обставлена комнатушка была просто и без затей: лавка, сработанный топором стол и сундук в углу. Никаких следов борьбы, все было на месте. Сума Фрола лежала рядом со столом, там же аккуратно были поставлены сапоги, но кафтан был почему-то неряшливо брошен на землю рядом с лавкой.