* * *

Проснулись путешественницы уже дома, в Дашкиной комнате, по пронзительному звонку будильника. И несколько очумело посмотрели друг на друга. Уж очень странен был этот переход из мира в мир! И неожиданнен. К тому же, ни на кроху не зависел от самой Дашки. Или от Матильды. Хорошего в этом было мало.

А тут еще Дашка вдруг обнаружила, что ее единственная пара кроссовок осталась в гостинице. У лежака. Там, где она их вчера так опрометчиво скинула. И в чем ей теперь идти в школу — совершенно непонятно.

Но, подойдя к окну, чтобы открыть для Матильды форточку, девочка увидела, что ночью, наконец, выпал снег. Причем, настоящий, а не на часок, как в октябре. Потому что из окна явственно тянуло морозцем. И не слабым.

Дашка облегченно вздохнула. Надо же, как ей повезло! С мамулей объясняться не придется! Зимние сапоги, слава богу, находились дома и спокойненько ждали в своей коробке первого снега.

И Дашка с чистым сердцем отправилась умываться, лениво размышляя по дороге, очень бы удивились мама с Толяном, узнав о том, другом мире. Наверное, просто бы не поверили…

Ну и не повезло же им! На редкость неудачный день! Сегодня весь их седьмой класс, в полном составе погнали после уроков в стоматологическую поликлинику! А чтобы не растерялись по дороге, то не одних, а под бдительнейшим присмотром классной руководительницы. Для полной гарантии. Чтобы точно дошли. И не куда-нибудь, а именно в стоматологию. Особо трусливые, такие, как Нелька Кудрявцева и первая красавица класса Ритка Сандуленко, вообще велись хмурой Инночкой за руки.

Весной эта парочка умудрилась исчезнуть буквально у дверей поликлиники, и теперь Инночка, наученная горьким опытом, решила не спускать с нее глаз. Остальных, впрочем, она не обделяла вниманием тоже. Слишком хорошо еще помнила молодая учительница свое собственное детство.

Любящая стоматологов ничуть не больше Нельки с Риткой, Дашка обреченно брела за ними, панически проверяя языком целостность зубов и торопливо, на ходу, как умела, приводила их в порядок. У девочки даже челюсти заныли от напряжения. А тут еще заращивая какую-то небольшую выемку в одном из коренных зубов, Дашка нечаянно вытолкнула из нее прошлогоднюю пломбу! Пришлось, воровато оглядываясь, от нее избавляться.

Инночка, поймав Дашкин шалый взгляд, ободряюще улыбнулась:

— Да что вы все так боитесь этого зубного, а? Съедят вас там, что ли? Подумаешь, запломбируют пару-другую дырочек!

— Ага… Подумаешь… — простучала зубами Нелька, — бормашина же…

— И она жужжит… И костью паленой воняет… — поддержала ее бледная, дрожащая Ритка и задергалась, безнадежно пытаясь высвободить руку. Инночка, к сожалению, держала мертво.

— Ну и что? Перетерпеть несколько минут, и все! Зато зубы болеть не будут! — возразила англичанка. — За зубами следить надо! Потеряете эти, новые уже не вырастут!

— Вырастут — не вырастут… — угрюмо проворчала Нелька. — Я, может, этот… как его… протез буду носить. Все лучше, чем сверлить…

— Точно… — согласно буркнула Ритка, — тем более, у меня зубы не болят…

— Не болят, и прекрасно! Значит, и трястись нечего! Осмотрят и домой отпустят! — жизнерадостно заявила Инночка.

И, углядев, что Андрей Зайцев все больше начал отставать с явным намерением улизнуть, звонко воскликнула:

— Андрюша! Ты куда? А ну-ка, подтянись! Не девчонка же! Или решил оправдать свою фамилию?

Семиклассники на шутку отреагировали вяло. Чуть поухмылялись, и все. Зато на этот раз по дороге никого не потеряли. Ни одной души.

Подождав, пока класс сдаст свои куртки в гардероб, Инночка тщательно пересчитала их, улыбнулась и бодро распорядилась:

— Для начала — на первый этаж! В смотровую! Кабинет номер один! И выше нос! Пока можно не дрожать! Там зубы не сверлят! Просто пометят в ваших карточках, какие зубы подлежат ремонту! И все! Честное слово!

И с громаднейшим облегчением подумала, что она уже взрослая, и уж ее-то к зубному просто так не загонишь! Разве что умирать будет от той зубной боли…

* * *

В кабинет Дашка попала седьмой. После того, как его покинула рыдающая Нелька Кудрявцева, у которой оказались не в порядке целых два зуба, и которую, усадив рядышком, пыталась хоть как-то успокоить растерянная Инночка.

Дашка, боявшаяся этой чертовой бормашины до полусмерти, в дверь вступила, что называется, на полусогнутых. Собственное скороспелое знахарство девочке доверия не внушало. Ни капельки.

Молодая симпатичная женщина в белоснежном халате, ослепительно ей улыбнулась и восхищенно воскликнула:

— Какая красавица! Надо же! Вы только посмотрите, Евгения Павловна!

Пожилая полная медсестра, осмотрев хмурую Дашку с ног до головы, одобрительно проворчала:

— А коса-то, коса! Такой сейчас и не увидишь!

— Ага! Конечно! — угрюмо подумала Дашка, лишь со второй попытки взгромождаясь в проклятое кресло, — таких красавиц в нашем классе аж двенадцать! Правда, без кос… — и, крепко зажмурив глаза, открыла рот.

— Отлично, отлично! — заворковала над ней докторша. — Просто прекрасные зубки! Хоть на рекламу! Подожди-ка немножко…

Почувствовав, что та отошла, дрожащая Дашка нерешительно приоткрыла один глаз.

— Евгения Павловна! Можно вас на минутку? Что-то я здесь не пойму! Тут в карточке отмечено, что один из зубов в прошлом году был запломбирован, а он целехонек…

Лоб у бедной Дашки покрылся испариной.

— Перестаралась, дуреха! — И девочка опять крепко зажмурилась.

— Господи, милочка, и правда! Напутали, небось… — и медсестра потрепала Дашку за плечо, — глазки-то открой, девонька! Бояться тебе, слава Богу, нечего! Не зубы — картинка!

И, повертев в руках Дашкину карточку, она спросила:

— Ты же Даша Ивченко, верно?

Дашка осторожно кивнула.

— Ну, точно, напутали! — констатировала старушка и, проводив Дашку в коридор, крикнула Инночке:

— Ивченко может идти домой! Давайте следующего!

Класс завистливо загудел, а англичанка втолкнула в кабинет упирающуюся изо всех сил Ритку. Та от страха утратила даже свой изумительный загар и выглядела почти такой же бледной, как и тихо ревущая в своем кресле несчастная Нелька.

Дашка, оглядываясь на вынужденно скрывшуюся в кабинете Инночку, торопливо потащила ничего не понимающую Нельку Кудрявцеву в холл.

— Слушай, — ругая себя последними словами за неуместную и опасную жалость, выдохнула она, — хочешь, я тебе сама зубы вылечу? Без всякой бормашины?

Нелька, с трудом разлепив мокрющие ресницы, недоверчиво всхлипнула:

— А ты разве сумеешь?