— Тогда следуйте за мной, — сказал Грогеллан. — Насколько мне известно, Дом арфистов сейчас переполнен, так что придется вам погостить в холде.

И он взмахнул рукой, указывая истанцам, куда идти.

Его гостеприимство приятно удивило старшего из братьев; он взглянул на лорда Грогеллана, затем перевел взгляд на вход в главное здание.

— Я должен подождать отца… — Он вновь повернулся к Грогеллану. — Меня зовут Брахил, а это — мои братья Ландон и Брозил, — представил он спутников. — А это Гостол, капитан корабля. Он любезно доставил нас сюда.

Грогеллан одобрительно крякнул — подобные манеры ему нравились куда больше. Он разрешил юноше остаться, а остальных повел в холд.

— Как доплыли, мастер Гостол? — поинтересовался он по дороге, как надлежало вежливому хозяину. — Спокойным ли было море?

* * *

Истанцы задержались в Форт-холде на три дня — до тех пор, пока Халанна не сдалась — исключительно по причине изнеможения. Джиния навещала девушку после каждой ее беседы с отцом; при всей своей тактичности, целительница обиняками дала понять, что холдер предпринимает то, что совершенно необходимо для вразумления вредной девчонки.

— Многим детям достаточно дать понять, что ты их не одобряешь, или отвесить легкий подзатыльник, — объяснила Джиния Мерелан. Когда даже после второй порки Халанна не выказала ни малейших признаков раскаянья, Мерелан всерьез забеспокоилась. — А в некоторых хорошие манеры нужно прямо-таки вколачивать. И, как ни странно, они приходят в себя после трепки куда быстрее, чем впечатлительные дети оправляются от упреков.

— Но…

— Халибран всего лишь отшлепал дочку, так что ее гордость пострадала куда сильнее, чем ее задница, — сказала Джиния. — Если мы сейчас не настоим на своем, с годами Халанна будет делаться все хуже и хуже и в конце концов навлечет позор на свою семью и холд. Этого нельзя допускать.

— Да, конечно, но у нас еще никогда не было такого трудного ребенка, — сказала Мерелан.

Тут к ним присоединилась Айсла. Она так спешила добраться сюда, что теперь с трудом переводила дыхание.

— Он забирает с собой почти все ее наряды! И он попросил меня подыскать дочке что-нибудь теплое — но обязательно простенькое. Хотя я думаю, надо его уговорить оставить и хоть одно праздничное платье, для выступлений.

Судя по расстроенному виду, Айсле было почти жаль девушку, хоть та не раз доводила ее до отчаянья своими язвительными замечаниями и подковырками.

— Только нельзя позволить, чтобы она сама подбирала себе праздничный наряд. Я попрошу Нейллу, чтобы она об этом позаботилась. У Нейллы прекрасный вкус, и она отходчива.

От Халанны потребовали, чтобы она извинилась перед мастером-арфистом, целительницей Бетрис и мастером композиции Петироном. Дженелл желал включить в этот список и Мерелан, но певица решительно воспротивилась. Ей ведь предстояло и впредь обучать девушку. Это и без дополнительных сложностей тяжело, а если та еще и затаит зло из-за нового оскорбления…

— Она сама заслужила это наказание, — строго сказал Халибран.

— Но отсюда еще не следует, что я должна его усугублять, — сказала Мерелан, вскинув голову, чтобы взглянуть в лицо рослому холдеру.

— Вы очень добры, госпожа, — смягчившись, ответил Халибран и поклонился.

Халанна получила собственную комнату — на верхнем этаже, как раз такую, чтобы там мог поместиться ее поредевший гардероб. Халибран сказал мастеру Дженеллу, чтобы тот не стеснялся наказывать Халанну, если она снова осмелится пренебрегать учебой.

— А если ты вдруг решишь, что такой образ жизни тебя не устраивает, — сказал он таким ледяным тоном, что Мерелан невольно содрогнулась, — и попытаешься убежать из Дома арфистов, я разошлю вести о тебе по всему Перну. Ясно? Ты хотела петь. Ты хотела сюда, в цех арфистов, чтобы довести свой голос до совершенства. И теперь ты будешь заниматься именно этим, и ничем другим! Ты все поняла, Халанна?

Повесив голову, девушка пробормотала нечто невразумительное.

— Не слышу. Говори громче.

В глазах Халанны на миг вспыхнуло прежнее буйство и тут же угасло, стоило отцу замахнуться.

— Да, отец. Я все поняла.

Девушка стояла, глядя прямо на него; губы и подбородок ее слегка дрожали. Удовлетворенный поведением дочери, Халибран поклонился и покинул кабинет мастера-арфиста.

— Халанна, твоим главным наставником будет мастер голоса Мерелан, — сказал мастер Дженелл. — Ты будешь посещать занятия вместе с учениками первого года обучения…

Дженелл почти обрадовался, увидев, как вспыхнули глаза девушки. Значит, наказание все-таки не сломило ее дух, а лишь заставило Халанну вести себя осторожнее.

— … до тех пор, пока не усовершенствуешь свои познания настолько, чтобы заниматься со старшими учениками. Хотя занятия уже начались, мастер Уошелл разрешил тебе сегодня прийти попозже. А сейчас отправляйся в двадцать шестую комнату. И возьми мел и грифельную доску — они тебе понадобятся.

Он вручил Халанне названные предметы; все время, проведенное в цехе арфистов, девушка упорно отказывалась ими пользоваться. Когда она направилась к двери,

Дженелл заметил, что она расправила плечи; Халанна явно собиралась с силами, чтобы явиться к младшим ученикам и достойно встретить их насмешки. Да, девушка с характером. Впрочем, Дженелл уже позаботился о том, чтобы она не стала объектом издевательств какого-нибудь малолетнего задиры. Он строго-настрого велел всем ученикам вести себя в присутствии Халанны, как полагается, и никогда не напоминать девушке о происшествии, а не то им самим достанется еще крепче.

На самом деле это происшествие благотворно повлияло на поведение даже самых изобретательных юных негодников. Но это не мешало многим ведущим исполнителям искренне сожалеть о дурацком упрямстве Халанны.

Петирон не стал возвращать свое сочинение для контральто к первоначальному, более сложному виду, но Халанна все-таки пела на празднестве в честь Окончания Оборота в дуэте с Мерелан. Она старательно подстраивалась под сопрано. С точки зрения техники дуэт был исполнен хорошо, но Халанне не удалось выразить радость, которая была основной идеей дуэта.

Петирон был глубоко разочарован выступлением Халанны. Ведь он с ней так много работал!

— Петирон, не смей ее ругать, — заявила Мерелан, подойдя к мужу после выступления. — Она хорошо поработала и сделала все, что могла. Нельзя передать в пении радость, если она не идет из глубины сердца.

— Но ее голос! — Петирон был просто вне себя. — Она ведь с легкостью могла это спеть!

— Дай ей время, любимый, дай ей время. Она уже не та заносчивая, дерзкая девчонка, какой была сразу после приезда. Но ей нужно время, чтобы осознать, как многому она научилась и насколько улучшился ее голос. Если ты не можешь сейчас похвалить девочку, лучше ничего ей не говори.