молодых дворян, умеющих управлять поместьем, любящих землю и симпатичных.

– Сколько там твоей синьорине? Совсем старая дева или есть за что зацепиться глазу?

– Не юна, – нехотя ответил Алистер, – но вполне приятна на вид.

– Значит, выбираем молодняк посимпатичнее! – окончательно решил король и отослал секретаря.

– Как будет угодно вашему величеству, – сухо поклонился герцог.

– Знаешь, – Рикардо потянуло вдруг на откровения, – я тут подумал, что сам бы вряд ли согласился на такие жёсткие условия. – Тут король подмигнул герцогу и почти шепотом сказал: – Я люблю женщин и вряд ли сумел бы хранить верность лишь одной всю свою жизнь. Но всё же, нет-нет, да тайком задумываюсь о том, какое это счастье – истинная любовь, благословенная богами. И немного завидую хранителям лозы, у которых она есть.

Герцог вновь поклонился, на этот раз с бесконечным уважением.

– Эй, ты смеешься, наглый мальчишка? – фыркнул король.

– Нет, ваше величество! Просто восхищаюсь вашей мудростью и прозорливостью. Не каждый смертный признает, что ему не хватает чистоты, чтобы принять божественный дар.

Король хмыкнул и уставился на племянника особенно пристально. Ди Новайо спокойно выдержал его взгляд.

– Что ж, решение принято, Алистер. Будем искать пару для будущей жрицы. Пусть твои люди проверят всех кандидатов, а для тебя у меня будет особое задание. Идём, позавтракаем, расскажу.

Его величество приобнял непризнанного племянника за плечи, и мужчины покинули кабинет.

Глава 15

Между тем в шато время шло своим чередом. Виноград зрел, наливался теплом и солнечным светом. Подходило время сбора. Из погребов выкатывали бочки – мыли, пропаривали с помощью раскаленных камней, прокладывали душистыми травами.

Синьор Портэлл лично проверял каждую бочку и объяснял мне, из какого дерева они делаются, какими травами прокладываются, и какой виноград для какого вина используется. Ранние сорта – нежные, налитые золотом солнца шли на белое вино. Более поздние – темные, с плотной кожицей – на розовое и красное. Из мелких ягод получали более терпкие вина, из крупных – сладкие.

Чтобы не запутаться, я завела специальный блокнот, в который записывала все услышанное. Но дядюшка Одэлис смеялся над моими закорючками и заставлял лично отмывать бочки, чтобы навсегда запомнить, что, куда и как.

Мыть этого деревянного монстра меня отправили вместе с Диего.

– Да смотри, – напутствовал работника дядюшка Одэлис, – чтоб она сама мыла. Ей учиться надо.

– Синьор Портэлл, – запротестовал мой напарник, – ну и пусть смотрит и учится. Так побыстрее будет. А если сама, то и к празднику сбора не управимся.

– Я сказал, ты услышал, Диего, – отрезал дядюшка и ушёл следить за другими работами.

А мы остались вдвоём с Диего. Если честно, я немного обиделась, что он посчитал меня неумехой. Я уже несколько месяцев работала на винограднике и была уверена, что показала себя с лучшей стороны. А потом рассердилась – уж если хозяин мне доверял это дело, то не работнику с ним спорить.

– Ну, что надо делать? – с наигранным оптимизмом спросила я. Всё же внутри ещё тлела обида на Диего.

Но сам он, кажется, уже забыл о собственном недовольстве, потому что охотно мне объяснял и показывал.

– Смотри, – он указал на огромную бочку, возле которой мы стояли. Из отверстия шёл пар: – Изнутри её обработали кипятком. Теперь надо отчистить.

Диего принёс горячей воды из большого чана, под которым был разведён костёр, и поставил перед отверстием в бочке. Потом насыпал в кипяток белого порошка, в котором я опознала обыкновенную соду.

– Надевай, – Диего протянул мне отрез плотной ткани, сложенной несколько раз.

Я взяла ткань, разглядывая. А напарник уже командовал дальше:

– Лезь, – сказал он мне, кивая на бочку.

– Внутрь? – удивилась я.

– Хозяин сказал, чтоб ты мыла. Лезь, – повторил он, теряя терпение, – а то мы тут до осени копаться будем.

Я настороженно подошла к бочке. Она была просто гигантской. Литров на пятьсот, а может, и на тысячу. Заглянула внутрь. Там царил полумрак. И на меня пахнуло прокисшим вином.

– Повязку надень, – посоветовал Диего, и я послушно закрыла рот и нос. Подхватила ведро и полезла внутрь бочки.

Каждое моё движение отдавалось глухим эхом. А когда я поставила ведро, всё сооружение вздрогнуло, и я вместе с ним.

Снаружи бочка смотрелась гигантской, но внутри оказалась тесноватой, только-только работать одному человеку. Вдвоём с Диего мы бы не поместились.

Сначала я действовала с опаской. Всё же вода была горячей, боялась обжечься. Но потом вошла в раж, плескала по стенкам и тёрла скребком.

Повязку я сняла через несколько минут. Дышать в ней было совершенно невозможно. А к кислому запаху вина вскоре привыкла и даже почти не замечала.

Диего иногда спрашивал, как у меня дела. И я отвечала, что пора переворачивать бочку. Он вращал её осторожно, по чуть-чуть, так что мне даже не приходилось выбираться. Я медленно перебирала ногами, расставив руки, и воображала, что это такой аттракцион – человеко-белка в колесе.

Представила и захихикала. Человеко-белка. Даже звучит смешно.

Вскоре мне стало жарко, и я выбросила жилетку наружу. Блузка промокла от пота. Волосы липли к лицу, приходилось постоянно убирать. Но все эти неудобства не мешали мне наслаждаться процессом. Уже давно мне не было так хорошо, как сейчас.

Работа спорилась. За полгода на винограднике я привыкла к тяжёлому труду, и тело с радостью предавалось нагрузке. Скребок резво вжикал по доскам. Вскоре я поймала ритм и почти неосознанно начала подстукивать башмаками.

– Эй, Кати, у тебя там всё нормально? – поинтересовался снаружи голос Диего.

– Всё отлично! – крикнула я, улыбаясь. И ничуть не покривила душой: мне было просто великолепно.

– Я отойду на пару минут, справишься пока одна?

– Конечно, иди.

– Ты только повязку не снимай, ладно?

– Хорошо!

Я нисколько не беспокоилась из-за ухода Диего. А чего мне бояться? Клаустрофобией я не страдаю. Да и из бочки могу выбраться в любой момент. Вон сбоку внизу отверстие.

Оставшись одна, я вернулась к своему ритму чистки и спустя какое-то время