мыла ноги в большом деревянном корыте. Потом юноши забросили их в чаны, и один из пожилых работников заиграл на скрипке. Взявшись за руки, девушки начали танцевать на гроздьях, напевая ритмичную песню.

– Первый сок пойдет на «Королевскую слезу», – сказал мне дядюшка Одэлис, наблюдая за танцующими. – Потом весь жом из чана пойдет под пресс, на «Розовую танцовщицу» – это вино будет обычным, но вкусным. То, что уцелеет после пресса, высушат на солнце и скормят животным на ферме.

Я покивала, неотрывно следя за танцем. Как же это все красиво! Между тем девушки устали, и их заменили парни. Они так же вымыли ноги в корыте, друзья помогли им забраться, и тут уже звучали другие песни – более резкие, гортанные, словно боевые. Мужчины кружились, подняв руки, потом опускали их на плечи друг другу, подпрыгивая, выкрикивая что-то похожее на боевой клич. В общем, зрелище было притягательным.

Когда опустились сумерки, на площадке загорелись костры и факелы. Экономка и домашние слуги вынесли из дома корзины с пирожками, лепешками, сыром, овощами и холодным мясом. Ели все с аппетитом. На кострах булькала похлебка, по кругу передавался кувшин с вином. Первый день сбора урожая был праздником для всех. Даже синьор Портэлл сидел на чурбачке у костра и поднимал кружку за почин.

Глава 16

Я устала, отошла в тень от шума костров, погладила саднящие от царапин руки, и вдруг поверх моих ладоней легли другие. Я вздрогнула, обернулась:

– Доротэо! Напугал!

– В такую прекрасную ночь девушка скучает? – усмехнулся красавец, поглаживая поврежденную кожу.

– Нет, не скучаю, – легко улыбнулась я, – просто устала.

Дори фыркнул:

– В такую ночь нельзя скучать и уставать! В такую ночь начитается магия вина. Хочешь посмотреть?

Я сразу припомнила, как мы с ним гоняли сок по лозе и с любопытством кивнула:

– Хочу!

Он отпустил меня, чтобы тут же схватить за руку:

– Бежим к бочкам! Скоро начнется!

Я ничего не поняла, но вцепилась в его ладонь, и мы побежали туда, где под навесом стояли огромные бочки, заполненные соком. Их еще рано опускать в прохладу подвала, сок должен был забродить в тепле, частично переработать сахар и выдать осадок. После этого будущее вино сольют в бочки поменьше, отделяя осадок, и отнесут в погреб для созревания. Все это мне объяснял синьор Одэлис. Доротэо же закрыл ладонями мои глаза, потом убрал руки и сказал:

– Посмотри на бочки, Кати!

Я уставилась на огромные сосуды, и… моргнула, не веря своим глазам! Я видела сквозь толстые дубовые клепки! И не просто видела – я чувствовала, как в соке начинаются процессы брожения! Пока очень слабо – редкие пузырьки углекислого газа поднимались к крышке.

– Если все будет идти так медленно и печально, – сказал Доротэо, – это вино не вызреет до следующего урожая! Ему надо помочь!

– Помочь? Как?

– Слышишь музыку? – красавец соблазнительно улыбнулся, а я задалась вопросом – почему не таю от этих улыбок?

Вот потрясающий мужчина – гибкий, высокий, красивый и соблазнительный. Встреть я такого раньше, наверное, слюной бы закапала, а сейчас – просто любуюсь, как мраморной статуей!

– Слышу, – кивнула я, вынырнув из своих мыслей.

– Пропусти ее через сердце, отправь в ноги, а оттуда, через землю, в бочки!

Я только глазами захлопала, пытаясь понять схему процесса, но меня уже притянули ближе. Руки, ноги, все наполнилось какой-то зудящей энергией, а ритмичные звуки скрипки, гитары и тамбуринов звали в танец.

Один шаг, и мы понеслись вокруг бочек. Огни костров и факелов слились в вереницу, голова кружилась, словно я хлебнула вина перед танцем, а энергия кипела и рвалась наружу:

– В бочки! – кричал сквозь смех Доротэо.

Я, ничего не понимая, просто смотрела на темное плотное дерево и видела, что пузырьков становится больше, Создавалось впечатление, что виноградный сок потихоньку закипает. Когда я обессиленная свалилась на землю, бодрый Доротэо присел рядом со мной на корточки:

– Отлично поработали, синьорина! Через недельку нужно будет выделить осадок…

Я простонала:

– Уйди, коварный! Как я теперь в дом попаду? Не на земле же спать?

Дори легко подхватил меня на руки, донес до крыльца и передал на руки экономке и синьору Портэллу. Старик веселился, перемигивался с синьорой и приговаривал:

– Ох, и сладкое нынче будет вино! Ох, и сладкое!

* * *

Герцог ди Новайо размашистым шагом шёл по коридорам дворца. Только вчера он вернулся из очередной инспекции, и теперь король ждал его с докладом. Спасибо Рикардо, что дал передохнуть ночь, и Алистер не чувствовал себя развалиной.

В этот раз он инспектировал пшеничные поля и нашёл много случаев подлога и воровства. Герцог удивлялся людям, которые воровали у короля, а потом просили у инспектора снисхождения. Он попытался бы понять, если б воришка умирал от голода.

Но и у барона Пиронтэ, и у графа Вийетта был приличный доход, дочери удачно выданы замуж, а сыновья пристроены на службу. И всё же и тот, и другой укрывали часть урожая в свою пользу. Решать их участь будет король, свою задачу Алистер выполнил.

– Дед Пиронтэ получил баронство от моего отца за верную службу. Это был достойный и честный человек. А внук измельчал… – его величество задумчиво вертел на блюдечке чашку с кофе, горьким напитком, который вошёл в моду совсем недавно.

Алистер отпил из своей чашки. Горечь была ужасная, но кофе отлично бодрил. Герцог и король уже успели пристраститься к этому напитку.

И в последнее время ди Новайо всё чаще стал себя ловить на мысли, что эта горечь ассоциируется у него с одной, вполне определённой синьориной.

После визита на виноградник Портэлла прошло несколько месяцев. А воспоминания, которые давно должны были потускнеть, продолжали оставаться такими же яркими.

Герцог убеждал себя, что его привлекает загадка таинственной синьорины. Ведь в её истории было больше вопросов, чем ответов. Алистер даже провёл собственное исследование и всё-таки обнаружил след одной из внебрачных дочерей Даниоли. Девушка пропала, и это могло бы совпадать с историей ученицы старого