–Я не видел Настасью Юрьевну с ужина.

–Но… как же так? – Оля растерялась. – Я вышла из комнаты, а она как раз шла по коридору!

–Ты видела, как она выходит из моей комнаты?

Оля порадовалась полумраку, потому что Иван не мог заметить, как стыдливый румянец залил её щеки.

–Нет. Но…

Палец Ивана, прикоснувшийся к её губам, заставил замолчать.

–Вот и не стоит делать поспешных выводов.

Оля не знала, то ли ей плакать, то ли ругаться. Ей безумно хотелось поверить Ивану, увериться, что злосчастная генеральша Шкотова не была его любовницей! Но она привыкла доверять своим глазам.

–Если не от вас, то от кого она могла идти?

Ивану было абсолютно всё равно, по какой причине его родственница бродила ночью по коридору. Он отлично знал, что сегодня лег спать в одиночестве. Потому что с недавних пор ни одна женщина не могла в нем зажечь огонь страсти.

Кроме….

Кроме Оленьки Явлинской.

–Понятия не имею, – честно признался он.

И Оля ему поверила. От избытка переживаний последних дней она устало прислонилась к его груди и тихо выдохнула:

–Это хорошо.

Она не могла видеть, как довольная улыбка расплылась на лице Ивана Лакшина. Он прижал девушку к себе, отчаянно сопротивляясь жгучему желанию снова поцеловать её.

–Ты должна идти в спальню….

–Я знаю, но я хочу пить…

–Тогда пошли на кухню вместе.

–Но я не могу в одной сорочке….

–А ты накинь халат.

–Ты подождешь меня?

–Безусловно.

–Я быстро.

–Иди.

Глава 8.

На следующее утро Оля проснулась самой счастливой девушкой на свете. За окном ярко светило солнце, на улице, кроме луж, ничто не напоминало о вчерашней непогоде.

Оля потянулась и улыбнулась предстоящему дню. Поверить трудно, но накануне она легла спать едва ли не на заре. Они с Иваном несколько часов провели на кухне за неторопливой беседой. О чем они только не говорили! И о детстве, и о проказах Оли, и о путешествиях Ивана! Всё смешалось. Оля, смеясь, поведала, как она училась лазить по деревьям и стрелять из рогатки. Правда, последнее у неё получалось значительно хуже.

Но всё хорошее быстро заканчивается. Для молодых людей было полнейшей неожиданностью появление стряпчих и кухарок.

–Неужели уже четыре? – удивился Иван.

–По видимости, да!

Они снова стояли в коридоре, и никто не хотел первым прощаться. Наконец, Иван сказал:

–Спокойной ночи, Оля.

–Скорее, уж утра, – заметала Оля и улыбнулась своей неповторимой озорной улыбкой.

На сердце было не спокойно, оно, не переставая, гадала: поцелует Иван вновь или не сочтет нужным? Оля замерла в ожидании. И не ошиблась. Губы мужчины были одновременно мягкими и требовательными, поцелуй обволакивал и настаивал на продолжении.

На этот раз Иван первый отстранился от девушки, и с ласковой улыбкой сказал:

–Ступай в свою кроватку, моя милая барышня.

Оля бросила на него смущенный взгляд и медленно стала отступать по коридору в направлении своей комнаты. Они некоторое время провожали друг друга взглядами, потом Оля развернулась, и бросилась в комнату. Всё её существо переполняли эмоции радости, какой уж тут сон!

От предстоящего утра она ждала если не многого, то хотя бы продолжения. Но её ждало разочарование. Иван часом раньше отправился к Усуповым, это, во-первых, а, во-вторых, батюшка уже велел закладывать коляски, они едут домой.

–Ах, как жаль, что вы уже уезжаете! – с наигранной печалью принялась сокрушаться Анастасия Шкотова, когда спустилась в гостиную. – Мы с вами даже не успели поговорить, Оля.

Девушка поморщилась при виде такого неприкрытого лицемерия. Её так и подмывало спросить, к кому наведывалась прошедшей ночью скорбящая вдовушка, но в последнюю минуту передумала. В противном случае, Олеге самой бы пришлось давать объяснения. А она этого не хотела. У неё и так были опасения по поводу слуг, она знала, что те любят посудачить языком про хозяев.

–Моей семье не хотелось бы чрезмерно утруждать хозяев своим присутствием, – не без намека заметила Оля, и смело посмотрела на генеральшу.

От возмущения Анастасия Юрьевна пошла красными пятнами, и, прищурив глаза, прошипела:

–А вам не кажется, дорогая моя, что вы переступаете некую границу?

–Нет, – голос Оли прозвучал твердо.

–Смотрите, деточка, как бы вам не пожалеть о сказанном.

Оля пожала плечами, коротко кивнула и направилась к родственникам.

День сменялся другим. В имении не происходило ничего примечательного. Ольга жила постоянным ожиданием.

По приезду она твердо была уверена, что сегодня же днем к ним приедет Иван. Он обязательно найдет предлог, чтобы с ней увидеться. Она несколько раз выходила на крыльцо, постоянно теребила штору в гостиной, прислушивалась к шуму за окном, но безрезультатно. Граф Иван Юрьевич Лакшин не приехал.

Хорошо, Оля решила набраться терпения. Не увиделись сегодня, обязательно увидятся завтра. Но её терпения хватило ровно на сутки.

Что же получается, та ночь в доме Лакшиных ей приснилась? Как и поцелуи Ивана? Она не верила, что мужчина может целовать девушку с такой нежной страстью просто так, без каких-либо чувств!

Нервное состоянии Оли заметил Вадим. Он как-то читал журнал, лениво закинув ногу на ногу, а Оля, сама того не замечая, нервно ходила по комнате. Вадим посмотрел на неё из-за журнала раз, затем второй.

–Что-то случилось? – наконец, спросил он.

Оля остановилась посредине комнаты и отчего-то недовольно на него глянула. Почему Вадим такой спокойный? Живет-поживает, в ус не дует! За то время, что они были в деревне он безвылазно сидел дома, ни разу никуда не выезжал, никого не наведал!

–Ничего! – недовольно бросила Оля и снова принялась измерять комнату шагами.

Тут уж Вадим отложил журнал в сторону, встал и подошёл к сестре. Он взял её за плечи и настойчиво заглянул в лицо.

–Оля, я же вижу, что с тобой что-то происходит. Ты сама не своя. За какие-то пару дней исхудала, у тебя под глазами появились темные круги. Что с тобой происходит? Поделись, станет легче!

Э-э, нет, кого-кого, а старшего братца в свои сердечные дела Оля посвящать не собиралась. Знает она этих мужчин!

–Меня мучают кошмары, и только, – соврала девушка, опустив голову.

Вадим слишком хорошо знал сестру, чтобы настаивать. Если Оля решила не говорить правды, замкнулась в себе, значит, на это были причины. Вадим волновался только об одном: как бы она снова не натворила бед.