– Поздравляю, – с улыбкой сказала Цинния.

– Спасибо. – Анжелика ладонью вытерла слезы, катившиеся по щекам. – Мы не так хотели обо всем рассказать. Он просто… просто сказал, и все, – блаженно вздохнула она и улыбнулась. – Я не знаю, почему плачу. От счастья, наверное. И от облегчения. Его мать пыталась найти способ преодолеть неприятие нашей помолвки. Она хотела начать планировать свадьбу, но все уже сделано. Я замужем!

– Значит, пышной свадьбы не будет? – с разочарованием спросила ее мать.

– Мы что-нибудь придумаем, мама, – пообещала Анжелика. – Но сейчас меня уже ждет самолет. Я лечу в Жемаир, только побросаю вещи в чемодан, но… – Она посмотрела на Треллу и нежно вытерла слезинку с ее щеки.

– Наша Джили вышла замуж. Не беспокойся обо мне. Беги собирай вещи. Ты должна быть сейчас с мужем.

Анжелика буквально разрывалась на части.

– Пиар-служба Касима возьмет всю информацию обо мне на себя. Простите, что бросаю вас в такой сложный момент… Я вас всех очень люблю.

– Мы сделаем официальное заявление, что вся семья за тебя очень счастлива, и так оно и есть на самом деле, – сказал Рамон. – Вы ведь прилетите на помолвку в эти выходные?

– Понятия не имею. Касим что-то говорил о медовом месяце в оазисе, – пунцово вспыхнула Анжелика. – Но в любом случае вы же скоро все приедете ко мне, правда?

– Даже не сомневайся, – сказал Анри. Малышка, которую он держал на руках, начала хныкать. – Прости, нам пора идти. Но Трелла…

– Я знаю. – Трелла уронила голову на ладони.

– Я возьму это на себя, – сказал Рамон брату. – Береги своих девочек. Целую тебя, мама.

Его мать отправила ответный воздушный поцелуй, и Испания отсоединилась от видеоконференции. Анжелика убежала собирать вещи, а Трелла с тоской посмотрела на брата.

– Не начинай, – попросила она.

– Отец ребенка – принц Элазара Ксавье? Ты сказала ему?

– Нет.

– Нет – он не отец ребенка, или нет – ты ему не сказала?

Трелла предпочла пропустить вопрос мимо ушей.

– Ради Касима и Анжелики можете подтвердить, что на фото с принцем была я. Попридержите пока информацию о моей беременности, я не хочу, чтобы люди связали эту информацию между собой.

– Трелла, – прорычал Рамон.

– Я с этим сама справлюсь.

– Нет, не справишься. Ребенок никуда не денется, сестренка.

– Да неужели? Тебя просто бесит, что я не даю тебе самому все разрулить!

– Трелла, – вмешалась Исидора. Она знала, что, если эти двое начнут спорить, перепалка затянется на несколько дней. – Могу я сказать, что принц знал, что целует именно тебя? Он сможет так или иначе прокомментировать это?

– Ничего не говори. – Трелла нервно запустила пальцы в волосы. – Подождем его комментариев, если они будут, и тогда уже сделаем ответный ход.

– Чем дольше ты играешь в скромницу, тем хуже становится ситуация, Трелла, – сказал Рамон. – Я…

– Ну, что ты сделаешь? – спросила Трелла. – Позволишь папарацци сфотографировать Иззи топлес? Не пытайся все исправить. Это моя проблема, Рамон. – Она закончила разговор, не сказав больше ни слова.

Шумно выдохнув, Рамон крепко сжал свой телефон в ладони.

– Ты же не собираешься просить меня сделать это, правда? – спросила Исидора, покусывая нижнюю губу.

– Ты что, действительно думаешь, что я могу заставить тебя оголиться на камеру? – обжег ее недобрым взглядом Рамон.

– Не знаю. – Исидора намеренно провоцировала его, чтобы получить хоть какую-то реакцию с его стороны. – Ты всегда отвлекаешь на себя внимание от Треллы, стараясь защитить ее. Если помнишь, с этого и началась наша помолвка.

Она потянулась к своему телефону, как к щиту, ожидая, что Рамон скажет что-то наподобие того, что ее голая грудь мало кому интересна. Но гробовое молчание было еще хуже.

Черт, эта женщина сводила его с ума, особенно теперь, когда он знал, какой огонь горит у нее внутри. На протяжении многих лет он недооценивал ее чувства к себе, потому что женщины всегда видели в нем скорее трофей, нежели человека. Даже спортивных фанаток Рамон больше интересовал как гонщик, нежели как мужчина. К тому же он считал Исидору недостаточно зрелой, чтобы испытывать нечто большее, чем легкая влюбленность.

Он понял, что Исидора отождествляла себя с теми женщинами, с которыми он встречался раньше. Но она была слеплена совсем из другого теста. В глубине души он всегда знал, что связь с Исидорой никогда не будет безразлично-отстраненной. Вот почему он так бескомпромиссно отталкивал ее. Эмоциональная близость делала его уязвимым.

Он говорил себе, что защищает Исидору, оставляя раны лишь на ее эго, но никак не в сердце. Но Рамону никогда не хватило бы наглости выставить ее фотографии в полуголом виде на обозрение миллионов мужчин. Сама мысль об этом была ему отвратительна.

– Нет, я бы не попросил тебя раздеться, чтобы отвлечь внимание от сестры, – отрезал он, четко проговаривая каждое слово. – Хотя кадр вышел бы эффектный.

Исидора удивленно изогнула бровь, не донеся вилку до рта, словно она не была уверена, комплимент ли это. Рамона снова поразило, насколько сильно влиял на нее его холодный тон. Оглядываясь назад, он понимал, что самолюбие молодой женщины могло сильно пострадать от такого отношения.

– Я не должен был давить на тебя, шантажируя преданностью нашей семье. Поверь, я высоко ценю это. Кто-то другой уже давно либо продал нас, либо дал мне пинка под зад.

– Признаюсь, соблазн дать тебе пинка очень велик, – сказала Исидора, отправив в рот помидор-черри. Рамон заметил, что ее губы слегка дрогнули: его признание собственной вины явно не прошло незамеченным.

Рамон был не из тех людей, кто с легкостью приносят извинения, так что Исидора была тронута. В тот момент он наконец осознал, какую власть имеет над ней. Хотя, возможно, он всегда это знал. Рамон был достаточно умен, чтобы понимать, что обратной стороной силы была ответственность. А уж этого добра в его жизни и так хватает.

Он услышал, как вздохнула Исидора, словно собиралась что-то сказать, но, повернувшись, он увидел сомнение на ее лице.

– Что? – спросил он.

– Ничего. – Она вяло ковыряла зелень на своей тарелке. – Просто хотела сказать, что знаю: моя преданность – это одновременно и моя сила, и моя слабость, вот и все.

Рамон не сомневался, что это совсем не то, что она собиралась сказать, и теперь задавался вопросом: не потому ли она не оттолкнула свою мать, несмотря на то, сколько боли причиняло ей поведение Франциски? Ее мать все еще хранила секрет, который может сломить Исидору. Если она узнает, что Рамон был в курсе и не рассказал ей, она никогда ему этого не простит.