В свое время Исидора поставила его на пьедестал такой недосягаемой высоты, что это трудно было вынести объекту поклонения. Неудивительно, что он оттолкнул ее: кому придется по душе такое давление? У Рамона было предостаточно внутренних демонов, но она никогда прежде не видела их так близко.

Исидора сидела рядом с ним и держала его за руку, пока он обнажал перед ней черноту, давно поселившуюся в его душе. Она уважала его потребность в уединении и сохранении своих тайн, но в то же время ей хотелось вытащить его из этих зыбучих песков. Изменить прошлое невозможно, но нельзя и гарантировать, что в будущем не случится ничего плохого.

Все, что она могла сделать в этот момент, – дать Рамону понять, что он не одинок. Он фактически заставил ее сыграть роль своей невесты, и из любви к Трелле и Джили она согласилась. Но в глубине души Исидора знала, что делает это и ради самого Рамона.

– Я позволю папарацци сфотографировать меня топлес.

– Черта с два! – Его голова резко дернулась, а голос был настолько суровым, что она вздрогнула.

– Только чтобы отвлечь внимание от Треллы.

– Я сказал «нет».

– Ну, тогда давай притворимся, что мы поссорились, и я выбросила обручальное кольцо за борт.

– Ты начинаешь думать прямо как я, – невольно ухмыльнулся Рамон. – Не уверен, что это удачная мысль. – Он покачал головой. – Давай-ка лучше поедим, а потом порыбачим.

Когда путешествие в Малагу подошло к концу, Рамон и Исидора установили шаткое перемирие, давшееся очень непросто им обоим. Они остановились не в семейном особняке с остальными членами семьи, а в отеле, в котором будет проходить празднование помолвки.

Отель располагался в роскошном здании девятнадцатого века, полностью отреставрированном. Номер, который им достался, оказался довольно маленьким, поскольку сейчас, в высокий сезон все лучшие номера были заняты богатыми туристами и приглашенными на помолвку гостями.

Если бы Рамон не вызвался спать на крошечной кушетке, они бы снова вернулись к спорам о кровати. Исидора отправилась в душ, а Рамон вышел на балкон с бокалом скотча в руке. Он наблюдал за волнами, омывавшими береговую линию, и старался не думать о кровати, стоявшей у него за спиной. Весь вчерашний день он украдкой посматривал на Исидору, одетую в крошечное бикини, пока они несколько часов ныряли за якобы выброшенным в море кольцом, которое на самом деле лежало в сейфе на борту яхты в полной безопасности.

Черт побери, в одном Исидора была права: если он хочет секса – далеко идти не надо. Рамон смотрел на бронзовые от загара тела и четко понимал одну вещь: его не прельщает интрижка с незнакомой женщиной, он хочет именно Исидору. С той самой ночи в Монако мысли о ней не давали ему спокойно спать.

Рамон залпом допил свой виски и вернулся в номер, чтобы переодеться в смокинг. Никогда прежде ни одна женщина не занимала так много места в его мыслях. Он покачал головой… Ему не хотелось ее потерять. Когда Рамон открыл Исидоре правду о Трелле, то не услышал от нее банальностей вроде «я понимаю» и «все будет хорошо». Ее молчаливое участие было куда сильнее слов. Он впервые в жизни чувствовал, что его понимают.

Рамон завязал галстук-бабочку и обернулся на звук открывающейся за спиной двери. Он обомлел. На Исидоре было черное бархатное платье с вырезом через одно плечо. Наряд мог бы показаться чересчур простым, если бы не россыпь искусственных бриллиантов, следовавших через бретельку на плече под левую грудь туда, где открывался взгляду крошечный кусочек ее нежной кожи на ребрах. Ему не просто хотелось прикоснуться к ее бархатной коже, он хотел, чтобы она затрепетала, когда он прижмется к ней своими губами.

– Нет? – Тонкие руки Исидоры скользнули к талии. – У меня есть красное платье…

– Нет. То есть да. Я совсем перестал соображать. – Рамон пожирал взглядом ее изящные руки, хрупкие плечи и длинную шею. Ее волосы были собраны в элегантную высокую прическу, в мочках ушей сверкали голубые топазы. – Ты выглядишь фантастически.

– Рамон… – Смущение на ее лице сменилось тревогой.

– Это не лесть и не вежливость. Я всегда замечал тебя, Исидора. Я хотел тебя игнорировать и честно пытался это делать в течение долгого времени. Но даже когда ты была совсем девчонкой, похожей на трепетного эльфа, я не мог тебя забыть. – Он подошел к Исидоре и взял ее за руки. – Если я причинил тебе боль… Черт, я знаю, что сделал тебе больно. – Он нежно провел большим пальцем по тыльной стороне ее ладони. – Прости. – Рамона удивило то, как трудно дались эти слова. Они высвободили в нем многолетние угрызения совести. – Иногда твой смех был единственным, звучавшим в нашем доме. Боюсь, что именно я виноват в том, что ты перестала смеяться. По-моему, я не слышал твой смех с тех пор, как…

С тех пор, как они столкнулись в доме ее матери пять лет назад. Рамон прикрыл глаза и поднес руки Исидоры к своим губам, вложив в этот жест все свое раскаяние. Ее холодные трепещущие пальцы коснулись его колючей щеки, и Рамон едва заметно поморщился.

– Мне надо побриться, пока я не забыл.

– Да, конечно, – пробормотала она. – Спасибо, Рамон.

– За то, что собираюсь побриться? – Ему тут же стало неловко. – Не хочу поцарапать тебя щетиной, когда мы будем целоваться. – И он скрылся в ванной.

«Прости». Такое короткое слово, но как сильно оно ее потрясло! Сердце грохотало в груди, как грузовой состав. Когда Рамон вернулся несколько минут назад, она все еще не могла смотреть на него, слишком была ошеломлена. Исидора слегка подкрасила губы и вышла из номера, когда Рамон открыл перед ней дверь. Только оказавшись в лифте в окружении охраны, Исидора осмелилась взглянуть на Рамона в отражении зеркала.

– Ты вроде собирался побриться? – В черном смокинге и с легкой щетиной он выглядел довольно-таки хулигански. И чертовски сексуально.

– Бритва сломалась, – поморщился он и почесал небритую щеку.

– Мы можем принести вам новую. – Оскар, его телохранитель, потянулся к кнопке лифта. – Хотите вернуться?

– Не нужно. Я знаю, в чем проблема, и сопротивление бесполезно.

– Что ты имеешь в виду? – Она повернулась к Рамону. – Я обратила внимание, что в последнее время ты часто стал носить щетину. Я думала, это дань моде.

– Дань моде? – хмыкнул он, явно обидевшись. – Нет, это не дань моде и не лень.

– Тогда что?

– Если скажу, ты будешь смеяться. – Его губы изогнулись в легкой улыбке.

Исидора лишь удивленно изогнула бровь и сделала вид, что ей абсолютно все равно. Двери лифта открылись, и они оказались в вестибюле отеля. Рамон взял ее за локоть.

– Иди сюда. – Рамон повел ее сквозь толпу к бывшей телефонной будке, в которой теперь размещался терминал для онлайн-покупки билетов.

Кабинка оказалась очень тесной, и Исидоре пришлось положить руки Рамону на грудь, потому что он закрыл дверцу. Они не стояли так близко друг к другу с той ночи в Монако, и при воспоминании о произошедшем у Исидоры порозовели щеки от смущения.