– Ну, ты вел себя, мягко скажем, не ангелом.

– Вот как? – усмехнулся я. – Но я пытался спасти тебя.

– Ну да, похитив меня…

– Ради тебя же. Ну подумай, куда лучше быть моей рабыней, чем собственностью Боунса.

При этих словах вся ее игривость испарилась, а глаза сузились:

– Я не твоя рабыня.

– Да вот же прошлой ночью ты сказала, что принадлежишь мне.

– Да, я твоя. Но совсем в другом смысле. Я твоя, потому что чувствую себя частью тебя. Ты стал мне дорог. И если с тобой случится что-нибудь плохое, это убьет меня. Не путай это с рабством, это совсем другое. Я отдала тебе не свое тело, а гораздо более важное.

Мои пальцы замерли, запутавшись в ее волосах. Она только что призналась в чем-то действительно важном. Я кое-что для нее значил. Она не презирала меня и не старалась обмануть. Тут было что-то другое. Значит, когда она заплакала, услышав историю моей жизни, она действительно была откровенна.

И это была для меня скверная новость.

– Ты не должна так говорить, – сказал я. – Я плохой человек и уже никогда не стану лучше.

– Ты ошибаешься.

– Нет, это ты плохо меня знаешь, – промолвил я, убирая руку. – Ты не знаешь, на что я способен.

– Ты способен на многое. Но лишь в отношении тех, кто этого заслуживает. А по отношению ко мне ты всегда был великодушен.

– Ну хорошо, тогда скажи мне, почему я не хочу отпустить тебя на волю прямо сейчас?

Я намеренно поставил вопрос ребром, зная, что она не сможет ничего мне ответить.

– Смотри, – продолжал я, – я удерживаю тебя против твоей воли на основе нашего обоюдного соглашения. И заставляю тебя трахаться со мной, пока ты не заработаешь всех пуговиц.

– Нет, ты не заставляешь меня делать то, чего я не хочу. А я поступаю так, как считаю нужным.

– Но ведь именно я определяю, что ты считаешь нужным. Поэтому перестань думать, что я тот, кем не являюсь на самом деле. Я то еще говно и не достоин места в твоем сердце.

– Но ты мой друг, – с чувством произнесла она. – Ведь мы друзья?

– У меня не может быть друзей.

– Но у тебя же есть я, – парировала Перл, снова проводя рукой по моей груди. – А у меня есть ты. Да, и ты мне дорог. И я знаю, что дорога тебе тоже.

– Я не могу поступать иначе.

– Скажи это еще раз! – прошептала она, взяв меня за щеку и повернув так, чтобы я смотрел ей прямо в глаза.

В ее взгляде я увидел неприкрытую угрозу. Несмотря на нее кажущуюся хрупкость, она был еще тем бойцом. И она была достаточно умна, чтобы добиться желаемого. И более того – она была феноменально бесстрашной.

– Только без обмана.

Ее пальцы сжали мою щеку железной хваткой; глаза, казалось, смотрели мне прямо в душу.

Я сжал челюсти. Мне захотелось сказать ей, что бы мне хотелось чувствовать, а не то, что я ощущал на самом деле. Но, глядя ей прямо в глаза, я понял, что не смогу этого. Я не мог нарушить данное ей обещание, то есть не имел права лгать.

Тогда она прижалась к моему лицу и поцеловала – словно провела по губам лепестком розы.

– Ты скорее умрешь, чем позволишь случиться со мной чему-то плохому.

Ее голос звучал тверже, чем городской набат. И эта ее вера в меня одновременно радовала и убивала.

– И я тоже скорее умру, чем позволю тебе попасть в беду.

Она забралась на меня, так что ее груди касались моей физиономии, а зад остался где-то наверху.

– Я кое-что хотела бы сделать для тебя.

Я провел руками по ее гладким бедрам.

– Я заинтригован.

– Я хочу привязать тебя к кровати.

Она посмотрела мне в глаза никак не просительно, а очень даже уверенно.

При этих словах я почувствовал, как мой член заинтересованно шевельнулся. Одна из моих сокровенных фантазий вот-вот должна была стать реальностью. И Перл сама додумалась до этого!

– Валяй, Пуговица!

Она открыла мою тумбочку и стала рыться внутри нее. Вынув оттуда презервативы и несколько книжек, она наконец нашла пару стальных наручников.

– Я так и знала, что найду именно это.

Перл просунула мои руки меж прутьями изголовья кровати и защелкнула замки. Я думал, что ее глаза загорятся от ревности, но этого не произошло.

Мне стало немного не по себе.

– Я никогда не занимался здесь сексом.

– А мне как-то фиолетово, занимался или нет, – сказала Перл.

Она проверила, хорошо ли держат наручники, и вонзила ногти мне в грудь.

– Да ей-богу, никогда.

Я держал наручники и прочее на случай, если привезу кого-нибудь сюда, но такого случая не представлялось.

– И наручники я не использовал…

Я говорил чистую правду. Перл ухмыльнулась:

– Что, сам с собой развлекался?

– Но тебе же это понравится?

– О да.

И она начала. Ее губы прошлись по моей груди, пока она не наткнулась на мой восставший член, что торчал поперек живота.

И тут я представил, что она может сотворить со мной. Может быть, ей придет в голову облить меня расплавленным воском. Или отхлестать меня моим же собственным ремнем. А может быть, она просто прирежет меня.

Перл стала целовать мой член сверху вниз, от головки до самого его основания. Ее язык прошелся по пульсирующей вене. Затем она взяла в рот мои яйца и прошла языком по самому чувствительному месту.

О да, головой в этом смысле она тоже работала неплохо.

Минут пять она терлась о мои гениталии, заставив мое тело изнывать от страстного желания. Мне очень нравилось ощущать х*ем ее глотку, нравилось чувствовать, как она старается натянуть себя на слишком толстый для нее член. Слюна уже обильно заливала всю мою промежность, и я был готов немедленно войти в ее гладкую и мокрую вагину.

Но она снова заползла мне на грудь, держа свой зад высоко, словно у подкрадывающейся к своей жертве тигрицы. Она снова стала целовать мне грудь, и я чувствовал каждый мускул под ее пальцами.

Вот никогда бы не подумал, что буду получать удовольствие оттого, что окажусь совершенно беззащитен.

– И что ты собираешься сделать со мной?

Она уселась на мои чресла так, что член оказался под нею. Он вырос до самого своего предела и подрагивал. Она стала ерзать по мне мокрой промежностью, словно ожидая, как я с натягом буду входить в нее.

– А все, что захочу.

– Будешь меня бить?

Я постарался, чтобы мой голос звучал твердо, хотя отчаянно желал получить от нее добрую порку. Ремень висел в моем шкафу. Ей следовало найти его и как следует всыпать мне.