— Брось, Лиззи! — оборвал ее толстяк, рассматривая свой стакан. — Послушайся совета: брось…

— Но почему?

— Гнилое это дело, мутное. На нас давили со всех уровней, мы так ничего и не расследовали. Всякий раз, когда мы удивлялись, задавали вопросы, некий ученый из военного ведомства без обиняков обзывал нас ничего не понимающими кретинами. Вот так все и было. А теперь, если тебе действительно очень нужно, я готов повторить, что мне ответили. Что тебя особенно поражает во всем этом?

— Мер… Мертвецы… — отважилась Лиз. — Эта история с естественной мумификацией. Если ил так действует на тела, почему последствия не сказываются на ныряльщиках? Наши руки часто оголены, лица — тоже, когда мы пользуемся скафандрами для кратковременных операций… По идее наша кожа должна быть в этих местах плотной, как картон. Я уж не говорю о рыбах.

Тропфман пожал плечами.

— Я десяток раз спрашивал об этом, и мне всегда отвечали одно и то же: ил влияет только на неживой организм, поэтому рыбы и ныряльщики нечувствительны к его свойствам.

— Но трупы? — настаивала девушка. — Это категорическое запрещение поднимать их кажется мне не совсем умным, несоответствующим…

— Как и мне, тебе известна аргументация мэра: никаких эпизодических захоронений! Это плохо подействует на электорат. Словом, я могу утверждать, что в первое время действительно подняли десяток трупов из разных мест для проведения вскрытия. Результат исследования поразил: никто не умер от утопления! Похоже, все погибли за секунду до наводнения. В их легких не обнаружено ни капли воды, а бронхи странным образом повреждены, словно в них попали какие-то ядовитые испарения… газ, к примеру. Придя к такому выводу, запретили дальнейшие исследования. Врачи из военного ведомства заговорили, что ядовитые испарения — следствие брожения ила, и дело закрыли.

— А уцелевшие… — пробормотала Лиз, — их-то зачем оставлять в глубине, в воздушных карманах?..

Тропфман, осушив свой стакан, криво усмехнулся.

— Неверно, — весело оскалился он, — их подняли! О! Совсем немного, четырех или пятерых, но все же подняли. Происходило это под большим секретом. Тех типов поместили в военную психиатрическую клинику. Все они сошли с ума при контакте с насыщенным кислородом воздухом. Кислород сжигал их мозг, окислял мозговые клетки! Походило на то, как если бы их мозг начал ржаветь в рекордное время. Происходило нечто вроде ускоренной дегенерации, превращавшей их в стариков за несколько часов. Их поместили в барокамеры, но это ничего не изменило. Меня поразило, что сразу после катастрофы с ними произошла такая необратимая мутация. Слишком быстро, не так ли?

Лиз поморщилась.

— Правдоподобнее было бы допустить, что за секунду до бедствия что-то отравило воздух в туннелях, вызвав мгновенную смерть людей? Это ты хочешь сказать? Это что-то, этот… газ, затем накопился в карманах, смешавшись с оставшимся воздухом. И на этот раз слабая концентрация не повлекла за собой смертей, но зато за короткое время вызвала органические мутации?

— Это ты говоришь так, дорогая Лиззи, — загоготал толстяк, — я же не говорю ничего! Абсолютно ничего. Только заметь, что в этом случае становится понятным, почему мэр не считал необходимым спасать выживших. Представляешь себе всех этих субъектов, накопивших странные симптомы за многие месяцы? Пресса не преминет подчеркнуть любопытную сторону происшедшего. А так никто не рискнет залезать в подводный лабиринт, чтобы взглянуть на них.

— Конечно, даже если превратить больницы в огромные кессоны, этого будет недостаточно, чтобы надежно изолировать их от общественности, родственников, друзей. Вид такой деградации не позволит ничего забыть.

— Верно! — Тропфман выплюнул косточку от лимона. — Мэр хорошо все рассчитал, поверь мне! Те, кто находится в воздушных карманах, успокаивают людей. Каждый говорит себе, что тот, о ком я думаю, возможно, еще жив, и все не так печально. Зато, зная, что тот стал дебилом, дегенератом, люди не пожелают получить его обратно… И потом, три года уже прошло. Время и привычка сделали свое. Такой порядок вещей устраивает всех. Надежда остается, но вера угасает. Тогда, чтобы избежать разочарования, начинают подпитывать неосведомленность. Миф о выживших — это и есть способ облегчить горе… Вот пример стилистического трюкачества: «Он наверняка еще жив, но я не хочу видеть его в таком состоянии. Пусть уж лучше дети сохранят прекрасный образ своего отца!» Понимаешь? Надо быть ловким политиком, чтобы предвидеть развитие событий, как в этом случае… Браво! — Он замолчал, выдавил еще один лимон. Диск приступил к последнему пассажу: «Я уйду, не оставив адреса». Нкуле Бассаи исполнял соло на пианино. Его левая рука отбивала непривычный прерывистый ритм, правая мягко порхала по клавишам. — Если забавы ради захочется немного побредить, — зашептал Тропфман, — можно наплести себе кучу небылиц, вообразить, к примеру, что мумификация трупов — запрограммированное следствие действия боевого газа, пущенного в туннели. Представь себе субстанцию, которая, удушив противника, приостанавливает процесс разложения организма. Это позволяет избежать риска возникновения эпидемий после массового уничтожения врага. Появляется неожиданная возможность отравить весь город, не столкнувшись с проблемой, которую представляют собой тысячи мертвецов, гниющих на улицах. Обладая умением осуществить мгновенную мумификацию, кое-кто испытает удовлетворение от того, что способен вести чистую войну. Чистая война — навязчивая идея военных. Война без разрушений, без неконтролируемого заражения, без радиации. Голубая мечта главных штабов — это уничтожение противника при сохранении городов, промышленности, центров производства. Ракеты, ядерное оружие, обычная война и война бактериологическая никогда не дадут таких шансов. Такие войны всегда сопряжены с неприятностями. Окружающая среда загрязнена, все разрушено, территория необитаема. А что касается заражения вирусами, то дело это рискованное. Никто не знает, до какой степени оно дойдет и не ударит ли бумерангом нам по морде.

— Тогда как с хорошо разработанным боевым газом… — начала Лиз.

— …все будет легко и чисто, — продолжил бывший полицейский. — Особенно если он убивает тысячи врагов и сразу бальзамирует их. Это позволит сразу же эксплуатировать территории, завладеть заводами и сырьем. Пускают газ, ожидают, когда он рассеется, и посылают похоронные команды для расчистки улиц. Но внимание! Все, что я тут наплел, — это, разумеется, из области чистейшей фантастики. Бредни алкоголика… надеюсь, ты поняла?

Лиз переварила информацию.

«Довольно газа, губительная способность которого исчезает по истечении часа, — подумала она. — А такое совсем не исключено, ученые умеют изобретать такие хитроумные штучки!»

— В таком случае почему бы не уничтожить выживших в метро? — спросила она, возвращаясь к тому, что беспокоило ее больше всего. — Сразу после катастрофы, так было бы надежнее.

— Отнюдь нет, — возразил Тропфман. — Слишком много свидетелей. Не все полицейские прикусили языки. К тому же журналисты вились вокруг, как рой потревоженных ос, ловя малейшее неосторожное слово. Лучше подождать. В один из дней — недолго ждать — карманы рассосутся, воздуха не будет хватать, и не останется ни одного выжившего. Дело прикроют. Кстати, воздушный карман — вещь ненадежная. Достаточно какого-нибудь подпольного аквалангиста с дурными намерениями, чтобы ликвидировать его. Мина или порция динамита — и гоп! Воздух вырывается через образовавшуюся трещину, обрекая обитателей на потопление, потому что место воздуха тотчас займет вода, тебе это известно так же хорошо, как и мне…