Пробежав глазами короткий текст, Алина покачала головой.

— Простите, но я не стану подписывать, — сказала она.

Лицо Красько утратило доброжелательность, и он бросил косой взгляд на Гальперину.

— Позвольте узнать, почему? — поинтересовался он, пытаясь вернуть ускользающее выражение обратно на физиономию. — Нам доподлинно известно, что Борис Исаевич и с вами умудрился поругаться!

— Это не так.

— То есть?

— Ничего особенного не произошло, все в рамках общения «медсестра — пациент».

— Но, простите, ведь он наорал на вас!

Любопытно, кто мог «настучать» Красько и этой крашеной выдре о случившемся? Татьяна? Леха? Хотя Гальперин так кричал, что его вопли могли слышать и в коридоре!

— Борис Исаевич держался в рамках.

— По-моему, вы не осознаете… — начал Красько, но Алина не позволила ему продолжать.

— Я все отлично осознаю, — сказала она. — Как и Борис Исаевич. Извините, но я не смогу вам помочь!

— В чем дело? — растерянно поинтересовалась она у Мономаха, когда разъяренные посетители шумно покинули кабинет заведующего.

— В бабках, полагаю, — устало вздохнул он, взъерошив волосы пятерней. — Человек еще жив, а стервятники уже делят добычу!

— Они действительно могут признать Гальперина недееспособным?

Зав пожал плечами.

— Он — самый неприятный субъект, с которым мне приходилось иметь дело за последние лет пять, — добавил он после паузы, — но я не назвал бы его неадекватным. Ты со мной согласна?

— Абсолютно!

— Гальперин и вправду на тебя набросился?

— Я сама виновата, порезала его во время бритья.

— Да за такое убить мало!

Глаза Алины распахнулись, но тут губы зава тронула улыбка.

— Ладно, иди отсюда, — подавляя вздох, приказал он. — И не бери в голову: ты все правильно сделала… Вернее, не сделала.

Она подходила к сестринской, когда ее нагнала Гальперина.

— Алина, погодите, пожалуйста! — попросила женщина. Она выглядела расстроенной, и Алина решила послушать.

— Давайте присядем? — продолжала Гальперина.

Обе опустились на неудобные пластиковые стулья, выстроенные вдоль стенки. Они походили на те, что ставят на трибунах стадионов. Возможно, не просто походили, а и служили там длительный срок, прежде чем оказаться в больничном коридоре.

— Вы просто обязаны мне помочь! — почти всхлипнула Инна Петровна, и Алина увидела, что ее глаза наполняются слезами. — Я не представляю, что делать!

— Успокойтесь, — пробормотала Алина, протягивая Гальпериной пакетик с бумажными платочками — она всегда носила в кармане халата «НЗ». Жена адвоката с благодарностью вытащила один и промокнула потекшую тушь.

— Я хочу, чтобы вы понимали, в каком положении я оказалась, — продолжила она. — Мы с Борисом женаты шесть лет, но последние полгода стали сущим адом. Три месяца назад ему поставили жуткий диагноз, и я честно пыталась скрасить его последние дни. Боря лечиться не хотел, говорил, что раз все равно терминальная стадия, то бесполезно ерепениться, но мне удалось заставить его пройти «химию». Врач сказал, что нужно еще две, но Боря чувствовал себя так плохо после первой, что отказался наотрез! Он сказал, что, сколько бы ему ни осталось, проживет это время полноценно, а не в горизонтальном положении с постоянными рвотными позывами и прочими последствиями бесполезного лечения.

— Понятное желание, — кивнула Алина. А как бы поступила она сама? Стала бы бороться, цепляясь за жизнь, или отдалась на волю судьбы, прекратив трепыхаться? Нет, определенно, она испробовала бы все способы, чтобы выжить! Если бы не Русик, возможно, Алина ответила бы по-другому, но сын был крепким канатом, привязывающим ее к поверхности земли. И даже со смертью она бы поборолась… Но, судя по всему, у Гальперина такого каната нет.

— И я так считаю, — закивала головой Инна Петровна, и ее тщательно уложенные крутые локоны запрыгали вокруг лица, словно пружинки. — Я старалась облегчить ему существование. Вы наверняка успели понять, что характер у Бориса не сахар. У нас брачный контракт, понимаете?

Алина про себя поздравила Гальперина, до конца оставшегося верным профессии и не питавшего иллюзий, беря в жены молодую женщину. Вряд ли она влюбилась без памяти, а не повелась на деньги, власть и авторитет. Ну а адвокат женился на хорошенькой кукле, которая могла составить ему компанию во время выходов «в свет».

— Представляете, что Боря удумал? — всхлипывала Инна. — Вдруг о разводе заговорил! Разве это можно считать здравым суждением? Человек буквально на краю могилы…

— Он может прожить достаточно долго, — заметила Алина.

— Дай бог, дай бог, — затрясла локонами Гальперина, но ее слова звучали неискренне. В такой ситуации каждый думает о себе. Так поступала и Инна. Ее пугала не смерть супруга, а то, что он может расторгнуть брак до того, как умрет. Тогда, по брачному контракту, каждый останется при своем. И это означает, что Гальпериной придется начинать жизнь сначала, а ведь она успела привыкнуть к определенному образу жизни.

— Может, все не так плохо? — проговорила Алина, изо всех сил пытаясь вызвать в себе сочувствие к собеседнице. — Если вы убедите его…

— Бесполезно! — перебила Инна, и в ее голосе зазвенели истерические нотки. — Борис не желает разговаривать! Я искала врачей, я занималась его лечением… И никакой благодарности!

«Почему он захотел развестись? — подумала Алина. — Какая ему разница, ведь он даже лечиться отказался! Что может заставить человека, находящегося на пороге смерти, пройти через такую процедуру?»

— Я уже говорила, — сказала она вслух, — что не могу подписать ваш документ. Это было бы непра…

— Вот, возьмите! — Гальперина буквально силой втиснула ей в руки свернутый в несколько раз пластиковый пакет. — Подумайте как следует: мы ведь обе женщины, да?

— Алина, почему ты не рабочем месте? — раздался грозный окрик. Повернув голову, она увидела приближающегося Мономаха. Выражение его лица не предвещало ничего хорошего. Девушка хотела вернуть пакет Гальпериной, но та уже вскочила на ноги.

— Инна Петровна, вы отвлекаете моих подчиненных от их обязанностей! — сухо продолжал Мономах.

— Я ухожу, — ровным голосом ответила жена адвоката. Создавалось впечатление, что это не она буквально минуту назад хлюпала носом, рассказывая о своих злоключениях.

Алина проводила взглядом ее удаляющуюся спину, прямую, как стиральная доска. Мономах тоже не задержался, но медсестра поймала его осуждающий взгляд. Понял ли он, что она держит в руках? Алина не обманывалась насчет того, что находится в пакете, а зав отнюдь не дурак, да и поведение жены адвоката предсказуемо. Алина тупо уставилась на пластиковый пакет с котятами. Интересно, Гальперина заранее подготовила его, не будучи уверена в силе убеждения Красько, или распотрошила кошелек уже после визита к Мономаху? Пыталась ли она подкупить и его до того, как Алина вошла в кабинет? Если так, то ничего не вышло, иначе под документом стояла бы его подпись, а сам он попытался бы убедить Алину выполнить просьбу Гальпериной. Но что он теперь подумает? Она должна была сразу вернуть пакет Инне, но внезапное появление Мономаха сделало возврат невозможным: как бы они обе выглядели, если бы Алина начала отпихивать пакет, преодолевая сопротивление?!