Еще один файл. На этот раз фотография. Пожилая женщина, обнаженная, если не считать нелепой шляпки на голове, распята в дверном косяке. Запястья приколочены по обе стороны проема.

Джек сидел, оглядывая этот кошмар широко распахнутыми глазами.

— Наконец-то, — прошептал он.

Он уже знал, пусть единственной подсказкой ему служили эта фотография и ноющее ощущение в животе.

Он нашел убийцу своей семьи.

Три года тому назад

Снежное Рождество в Ванкувере было такой редкостью, что местный ювелир пообещал сполна вернуть стоимость всех проданных в декабре обручальных колец, если двадцать пятого пойдет снег. Такое же обещание он делал и в прошлые годы, но пока что за деньгами никто не являлся.

«Должно быть, сейчас он здорово нервничает, — думал Джек, лежа в кровати и еще не успев толком проснуться. — Если бы я не был уже женат, сам пошел бы за кольцами». Снег шел и двадцать второго, и двадцать третьего, причем не просто едва припорошил землю тонким влажным слоем, как это бывает на Западном побережье; время от времени в Ванкувере шел настоящий снег, непрерывным потоком, который все не кончался и не кончался. Снег летел большими, тяжелыми белыми хлопьями, похожими на комочки ваты; они летели к земле плотным, звуконепроницаемым занавесом. Двадцать второго Джеку почти не удалось поработать; весь день он провел, глядя в окно своей студии на Ист-сайде, наблюдая, как падает снег.

К двадцать третьему его мнение переменилось, совпав с взглядами большинства ванкуверцев. Снег достал. Красиво, конечно, но город не в состоянии с ним справиться: снегоуборочной техники не хватает, а большая часть автомобилистов непривычна к такой погоде. Городской монорельсовой дороге снег тоже не пришелся по вкусу; она забарахлила и была закрыта. Автобусы ходили с опозданием на час, а то и на все три. Заказать такси по телефону МОЖНО было только в аварийных ситуациях; от всех прочих поездок операторы отказывались.

Двадцать четвертого Джек последовал примеру большинства остальных горожан: он опустил руки и остался дома.

— Дже-ек! — донесся снизу голос Джанин. — Спускайся, соня. Твои предки будут здесь уже через час.

Джек со стоном зарылся под покрывало. И практически успел уснуть вновь, когда с его головы сдернули одеяло.

— Ох! Дай же мне поспать, — простонал он, ныряя под подушку лицом вниз.

Вздохнув, жена уселась рядышком на кровати.

— Так и быть. Скажу им — ты решил впасть в зимнюю спячку.

— Угу.

— А подарки пусть достанутся нищим и бездомным.

Выпростав из-под покрывала руку, он обнял жену за талию.

— Ты ничего им не скажешь, потому что мы ляжем в зимнюю спячку вместе. Мне же нужно будет чем-то согреваться… Я слыхал, что высокие женщины с короткими прическами греют как печки.

Джанин рассмеялась. Она всегда предпочитала короткие стрижки, а сейчас ее голову покрывал светлый волнистый ежик.

— Да неужто? А как быть с Сэмом? Кто о нем позаботится?

— Он у нас умный. Протянет на подножном корму — будет питаться орехами да ягодами.

Джанин сорвала с его головы подушку и обрушила ее на Джека.

— Поверить не могу, что ты говоришь такое о собственном сыне, — заявила она, изображая негодование.

— А мне не верится, что я женился на женщине, способной заниматься логическими умопостроениями до девяти часов утра.

— Спорим, в детстве ты вел себя иначе, — сказала Джанин, вытягиваясь рядом. Джек подсунул руку ей под голову.

— Ну, уж точно не в Рождество, — хохотнул он. — Я, скорее, напоминал Сэма: не мог уснуть накануне и вскакивал в половине шестого. Настолько заряженный энергией, что, клянусь, просто вибрировал.

— И что же случилось потом?

— Я открыл для себя мастурбацию. И заметно успокоился.

— Ну, Сэму только шесть… Думаю, в запасе у него несколько энергетически насыщенных лет. — Усевшись, Джанин спустила ноги с кровати. — Пойдем. Кофе уже готов.

— Кофеин? Что ж ты сразу не сказала?..

Встав, Джек наскоро принял душ. Втирая в волосы шампунь, насвистывал старую песню группы «Дэво». Закончив, надел на себя белую футболку и черные спортивные брюки и босиком поспешил вниз.

— Пап! Еще только один последний сон! — воззвал из гостиной сынишка. У Сэма было узкое личико и курносый нос матери, зато курчавыми каштановыми волосами он был весь в отца. Последние две недели он самым тщательным образом вел обратный отсчет дней.

— Он твой, Сэм, — пообещал Джек, направляясь на кухню. Сынишка помчался за ним, размахивая зажатыми в руке комиксами.

— Смотри! Маршалл подарил мне на Рождество первый выпуск «Спауна»! Знаешь почему?

— Ну… потому что он купил семь экземпляров? — Джек плеснул себе кофе в черную кружку с рисунком — зеленый эллипс головы и вытаращенные глаза пришельца.

— Вот и нет! — протянул Сэм с напускной обидой. — Потому что я его лучший друг.

— Интересно, а я тогда кто? — полюбопытствовал Джек, доставая сливки из холодильника. Тот был увешан магнитными нашлепками, которые Джанин покупала повсюду в лавках для туристов. Каждый день, хватаясь за ручку холодильника, Джек утыкался взглядом в один такой сувенир, напоминание о заброшенном городке в Аризоне: ухмыляющийся череп в ковбойской шляпе с подписью снизу: «Йа-хуу, мой верный мустанг!»

— Йа-хуу, — сказал Джек, упирая в череп вытянутый палец и пуская воображаемую пулю.

— Пап?

— Чего тебе, приятель? — Джек уселся за кухонный стол.

— Зачем ты всегда стреляешь в холодильник.

Джек рассмеялся.

— Я люблю это делать, когда у меня хорошее настроение. Что-то вроде ритуала, наверное.

— А что такое ритый ал?

— Узнаешь, когда сюда доберутся бабушка с дедушкой.

— А, ладно. — Сын Джека улыбнулся особенной, доверчивой и всепрощающей улыбкой маленького мальчика и умчался обратно в гостиную. Покачав головой, Джек улыбнулся тоже; он не мог припомнить, чтобы когда-либо так вот был уверен в собственном отце. Это было и приятно, и немного пугало.

Джанин вошла в кухню и присела за столом рядом с Джеком.

— Вот и все, гостевая комната готова. Не хватает только твоих родителей.

За окном дважды прогудел автомобиль — обычное приветствие, каким отец Джека всегда оглашал окрестности, оповещая о своем приезде.

— А вот и они, — ответил жене Джек.

Мистер и миссис Сэлтер вошли в прихожую, нагруженные свертками в праздничной обертке.

— Счастливого Рождества! — провозгласила мать Джека. Она была высокой женщиной с курчавыми волосами, которые неизменно красила в вопиюще алый оттенок. — Смотрите-ка, что Санта выронил с саней рядом с нашим домом!