она, шкворчит на сковороде с заморским тефлоновым покрытием, сама в рот просится. Так и раздобреть недолго.

Анастасия Аскольдовна миловидная, приветливая, ухоженная, в меру румяная, стройная. Но незаметная, неяркая. Будничная что ли. Пройдешь мимо — не заметишь. Если бы не взгляд, не улыбка: лучезарная, обворожительная, заражающая непонятно откуда появляющимся оптимизмом.

К сожалению, не настоящим. Напускное впечатление, отрепетированное, чтобы не заподозрил кто, как ей одиноко и тошно.

Тридцать лет скоро, а горизонт впечатляющих романтических побед и волнительных приключений чист, как девственный лист бумаги, заготовленный несостоявшимся гением, чтобы ваять никак не приходящий на ум литературный или изобразительный шедевр.

С невинностью Асенька рассталась своевременно, будучи ещё студенткой. Сама не поняла как. Друг её сердечный и бывший одноклассник, Ромка Комочкин, в озорном настроении, по причине принятой в тёплой компании порции хмельного и рождённого алкогольной инъекцией сентиментально-лирического настроя, забрёл как-то на огонёк к Анастасии.

Заполночь ненавязчиво поскрёбся в дверь, руководствуясь неосознанными до конца романтическими побуждениями, ни на что серьёзное не рассчитывая: попытка — не пытка. А вдруг!

Так случилось, что родителей у прелестницы дома не было. Зато имели место искренняя симпатия, наивная доверчивость, игривое добродушие и робкое любопытство.

Ромка давно ей нравился, но был недосягаем: по нему добрая половина знакомых девчонок сохла. А тут сам пришёл. Как было не сомлеть.

Вот оно, счастье!

Ася не знала, как себя вести, как показать искренность чувств. Первая любовь — испытание неизвестностью. Всё впервые. Никто не подскажет, где глубина, где мель.

Душа ночного гостя томно стонала от внезапно нахлынувшего восторга при виде подружки, глаза нежно ласкали выставленные, словно напоказ, изумительной формы и соблазнительного очарования юные округлости, которые не могла скрыть тонкая ткань лёгкого домашнего платьица.

Подготовленные к серьёзным боевым действиям насыщенные эмоции и вскипающая от взрывного темперамента кровь растеклись по охваченному сладострастием телу неудержимыми волнами, воображение будило азарт охотника, дрожащего в предвкушении волшебных перспектив.

Сердца пульсировали в каждой клетке, норовя лихорадочными ритмами разрушить устойчивую анатомическую конструкцию.

Они были совсем разными, думали и чувствовали вразнобой: девочка о любви и обожании, расцвеченные ореолом приключенческих романов, юноша, о более приземлённом общении, которое начинается с поцелуев и прикосновений, а заканчивается…

У кого как, однако. Кому-то непременно везёт.

Ромка не был опытным сердцеедом, однако, кое-что пикантное успел познать, хотя до сих пор стеснялся нескромных желаний, рождённых неодолимым влечением. Решиться на отчаянный шаг и ему было непросто, но в глазах прелестницы сверкали столь откровенно говорящие искры неподдельного восхищения, что упускать возможность отведать сладенького, было глупо.

Девочка так обворожительно, так возбуждающе робко краснела, смущаясь комплекса целомудренной непорочности. В её годы мало кто из подруг мог предъявить любимому реальную невинность.

Утром Ася задумчиво, мечтательно, едва не мурлыча, томно закатывая глаза, поведала по секрету лучшей подруге (успевшей после школы дважды побывать замужем и трижды невеститься), что поняла, в чём смысл жизни.

Наивная, напрасно откровенничала. Ромка оказался не тем и не таким, кого она выдумала, — ты же того… сама. Давай друзьями останемся.

Спустя несколько дней историю о доверчивой подружке, якобы любительнице острых ощущений, передавали из уст в уста, добавляя удачливому соблазнителю неоднозначной популярности, а Асе косых взглядов и репутацию девочки без комплексов.

Слёзы душили её нещадно, выдавливая из глубин потрясённого сознания так и не успевшие созреть всходы любви, надолго отбив охоту знакомиться с мужчинами. Очарование и разочарование сошлись в не обременённой до той поры испытаниями судьбе девушки в одной единственной точке, начавшись и закончившись коротким свиданием. Приступ искренней нежности оставил в памяти лишь жгучее, горькое послевкусие.

И всё же Ася не могла до конца поверить в злой умысел и изощрённое коварство любимого. Изворотливый ум придумывал тысячи причин, якобы заставивших Ромку поступить так, а не иначе. Светлячок любви где-то внутри загорался то и дело голубоватыми мерцающими всполохами, хотя и не согревал.

С тех пор не было в её жизни ни друзей, ни подруг.

Несмотря на унизительно драматический опыт, тело и душа то и дело предпринимали попытки протестовать, озадачивая Анастасию Аскольдовну приступами сладкого томления и необъяснимого трепета в присутствии широкоплечих крепышей, внешне напоминающих первого в её жизни мужчину.

С природой не поспоришь.

Однако преодолеть страх очередного фиаско было непросто, гораздо сложнее, чем тогда, когда получила неудачный опыт взросления. Избавиться от выученной беспомощности, неуверенности и стыда, никак не получалось. Страх быть использованной мощно блокировал даже самые заманчивые предложения.

И всё же Ася опять рискнула довериться, когда молчаливый, но добродушный сотрудник, Павел Игнатьевич, закоренелый холостяк, начал робко, но настойчиво осаждать крепость её целомудренности, предлагая (стыдно сказать), искреннюю дружбу, — великовозрастное дитя, право слово!

Мужчина заглядывал украдкой в глаза, взывая о помощи. Когда никого рядом не было, рдел от смущения красочным румянцем, более подходящим невинным девам, повторяя попытки нежно взять за локоток и пригласить прогуляться.

Отказывать раз за разом неловко. Павел Игнатьевич был вежливо напорист. Что, если действительно любит? Но он нисколько не похож на Ромку.

Ему тридцать пять, ей немногим меньше. Может, не поздно ещё загрузить остывающие день ото дня чувства в последний вагон благосклонно протягивающей руку судьбы, грозящейся навсегда увезти далеко-далёко возможность хотя бы однажды по-настоящему влюбиться?

Это ли не причина и повод объединить усилия с таким же неприкаянным неудачником, хотя бы попробовать вкус счастья, если оно действительно существует?

Ухаживал поклонник более чем скромно: старался не тратиться на цветы и подарки, зато заботливо беспокоился о том, чтобы Ася не осталась без обеда.

Вёл воздыхатель себя более чем странно. На прогулках Павел брал Анастасию за руку и робко заглядывал в глаза, как бездомный котёнок, случайно обрётший хозяина. Лицо его в такие минуты выражало один единственный немой вопрос, — ты меня не бросишь?

Ну что за бред! Как с таким увальнем жизнь захочет строить?

Каждый день Паша провожал Асю до дома, долго-долго не отпускал руку, потом нежно целовал в щёку, старательно задерживая дыхание. Один разочек. Пряча в этот момент от подруги глаза. Уходил лишь тогда, когда она показывалась из окна своей квартиры. Да и то не сразу.

Время шло, отношения буксовали. Анастасия Аскольдовна едва не рыдала от отчаяния и безысходности.

Пришлось самой форсировать застывший в неудобной позиции романтический сценарий. Или-или.

— Павел, ты ничего не хочешь сказать? Если честно, я устала…